говорил Эксиль, словно о чём-то приятном, передавая сумки Торису.– Но я всё равно не понимаю, почему запрещено перебираться на другие плато? Разрушать мосты, запечатывать колонны? – бубнил Торис, рассматривая окружение, – Ведь это место – дар Отца, оно укрыло людей от Тени тысячу лет назад. Это ведь наше достояние.
– Не твоё уж точно. – с отвращением бросил Мартис, поправляя висящий на поясе короткий меч и подтягивая ремешки на штанах.
«Неужто он думает, что люди когда-нибудь забудут, кто его отец? Сын пахаря – пахарь, сын лавочника – лавочник, таков завет Отца. Так написано в Откровении. А что же, сын лишённого? Сын предавшего веру?!» – чем больше он размышлял, тем сильнее распылялся внутри, но куда больше – из-за того, насколько равнодушно на него смотрел Торис, даже без толики стыда или смущения.
– Так, говорят, рассвет скоро! – вклинился Эксиль.
– Пошли! – плюнул Мартис, поворачиваясь к колонне, растущей из центра плато.
– Экс, может, не будем далеко уходить? – спросил Торис, поудобнее закидывая рюкзаки.
– Не, братишка, оно так не работает. Нам к колонне надо, это как пить дать! – он легонько свистнул, Мартис обернулся с вечно недовольным лицом, – Скажи, дворянчик, ты близко к колонне живёшь?
– Тебе какое дело? Ну раз спрашиваешь, то тебе стоит знать, что особняк рода Алораг раскинулся почти что у самой центральной колонны! – гордо проговорил Мартис.
– Слышишь, сколько высокомерия? У них там это престижно! И я не думаю, что тысячу лет назад люди другими не были. Так что вперёд!
Вскоре Торис начал замечать на домах странные письмена, то и дело отходя от товарищей, чем знатно раздражал Мартиса. Тот, как обычно, негласно взял на себя роль эдакого охранника. Но в самом деле, какое Мартису дело до тараканов этого солдатика. Тот постоянно подшучивал над ним и издевался: «С таким телом – не в рясе петь, а в кулачных боях кружить!», «Мужчина должен заслужить своё место силой!», «Какой прок от ваших книг, много ли в них чести?» – то и дело повторял он.
«Я ведь знаю, что ты не такой. Зачем это вечное лицемерие. Разве твоя честь пострадает, если ты хоть раз будешь честен с самим собой?» – думал Торис, бросая взгляд на Мартиса, но вскоре он вовсю был увлечён письменами на стенах домов – таких на их платоне было. – «И я не могу их прочесть, они даже не на старом языке, хотя есть что-то похожее. Но много других символов, будто этот язык – родственный или около того. Построение кажется похожим, но почему так много разных символов? Будто тут намешали несколько…»
– Ребят, мне надо вам кое-что сказать. – вырвал его из размышлений сладко-лукавый голос Эксиля. Внезапно у него засосало под ложечкой – когда его приятель начинает с этого, всё кончается плохо.
Вскоре Торис начал замечать на домах странные письмена, то и дело отходя от товарищей, чем знатно раздражал
