Матвей! – встрепенулся высокий, широкоплечий, с густой серебристой шевелюрой, такой же и бородой, широко посаженными глазами, прямым носом, местный красавец сердцеед Матвей Звягинцев. – Дался вам Матвей. Я давно уже никого не щупаю, вот.
– А что так? – ехидно поинтересовалась Дарья Глебовна. – Охоту потерял, или выдохся?
– Не выдохся, а отдыхаю. – Деланно равнодушно бросил Матвей и пояснил. – Надоела местная преснятина. Надо в город съездить, развеяться. – В подтверждение даже потянулся телом. – Городскими девками разговеться. Шаркнуть по душе.
– Ага, шаркнешь!
– Один, вон, шаркнул, – разом, кто с улыбкой, кто со смешком, все повернулись к худому, высокому, средних лет мужичку, Пронину Константину. Припомнив какую-то местную хохму. – Голой задницей о шершаву доску…
– Да ладно вам, зубы скалить, – лицом вспыхнул тот, беззлобно отмахиваясь. – И не голой, а в штанах я был. Сколько раз говорить! И нечего тут, понимаешь…
– Ладно отмахиваться-то. Помнишь, сколько потом на тебя йоду перевели – занозы из твоей задницы вытаскивая, забыл?
– Ага, забыл… Нисколько!
– Вот я и говорю, Матвей, лечиться потом где и на что будешь, после городу-то, а? Это тебе не на нашей ферме доярок местных щупать. – Повела плечами председательша. – В городе всё за деньги, да с предохранениями. СПИД везде там, и прочее, слыхал? Косит, говорят, всех.
– Да, Европа уже от него напрочь погибает. Африка так вообще, сказывают, загнулась… Одни зебры, да бегемоты со слонами, говорят, остались…
Застолье ненадолго примолкло, привычно сочувствуя пролетариям других стран и народам, грустно ковыряли вилками в почти опустевших тарелках. Вновь послышался слабый, но главный, в принципе, на повестке вопрос:
– Люди, ну что же нам делать-то, а? Как дальше-то жить? Снова лето, а мы – не сеем, не пашем…
– Зато облака с колокольни здорово разгоняем…
– Ага, разгоняльщики! Подохнем так… Как мамонты… Вымрем.
– Это, как пить дать!
– Может, что Палыч нам посоветует, нет? С городу человек приехал, с центра!
– Думать надо, – ответил я. – Оглядеться сначала…
– Ладно, оглядывайся.
– Правильно.
– Только не долго, пожалуйста. Хорошо?
– Всё, земляки, думай, не думай, а рубль не деньги. Наливай.
– Правильно. Не бери, Валентина Ивановна, в голову, бери на грудь… Наливай!
По диким степям Забайкалья,
Где золото роют в горах…
Я сидел в голове стола, но почти не участвовал в разговоре, просто наблюдал, вроде дремал. Да мне и не нужно было участвовать, люди и так всё в жизни знали и понимали. Просто сейчас они потеряли опору в жизни, растерялись, запаниковали, тут кто угодно горькую запьёт. Людей в таком состоянии ударить легко, пнуть, тем более. Подать руку, помочь встать, подняться, это поступок. И какой ещё поступок! И если, до этого момента, я ещё
