резные и литые, – когда над страной завьюжил сумрак, словно пепел из адской горы Геклы, изрыгающей лаву; а где он выпадает, там погибает вся скотина, если её не укрыли… А мы разве не стадо твоё, Господи? Нам угрожает та же опасность, что и тем коровам, овцам и домашним гусям, что щиплют кисло-чёрную траву бедствия… Оттого-то паства твоя сокрыла то, что дарует ей душеспасение, в подземелье, и оттуда будет черпать силу свою, держа свои действия в тайне, а в сердце нося празднество, пока не падёт царство самозванцев, и вседозвольщики не будут лежать с разорвавшимися внутренностями, подобно крысёнку, который заполз в бочку с салом, объелся и лопнул… От этой красивой встречи с пречистой девой на Мариином угоре в детский ум Любопытного Носа впечаталась мысль, что в каждом холме, каждой возвышенности и под каждой складкой местности таятся небесные святыни… А когда мне минуло двадцать три года от роду, дедушка Хаукон, незадолго до кончины, вверил мне на хранение указатель, в котором было написано, где истинные христиане зарыли изображения своих святых… Впоследствии он стал моим пропуском в обитель учёности в Хоулар… Там я попросил в обмен на этот указатель проживание при школе и священническое воспитание для преподобного Паульми Гвюдмюнда Йоунассона, а этот Паульми Гвюдмюнд – мой сын… Ему было мало счастья от того, что он происходит от Йоунаса Учёного, но там бедняга обрёл прибежище, поскольку я знал, где скрываются те, кто спасся от темнотварей – и всё же мне пришлось дать за него ещё кое-что: фрагмент «Отпадения от Господа» Ари из Эгюра…
РАКУШЕЧНИК, или ЧЕРНОКИТ, – у него почти по всей голове ракушки или короста. Он трётся о коростовые скалы, возле которых глубоко. Из всех несъедобных китов он хуже всех для кораблей и людей: он налетает на суда и разбивает их своими плавниками, ластами или хвостом. Иногда перегораживает людям путь, так что им ничего не остаётся, кроме как плыть прямо на него. Затем он подбрасывает корабль вверх, если может, и губит всё, что на нём есть, если люди не могут оплыть его или он не пронесётся мимо них. Но слышать, как пилят железо о железо, для него невыносимо, от этого он впадает в ярость или убивает себя. Если тонкий кусок железа, например, большую пилу, пилить у борта грубым напильником, а он услышит это, то звук покажется ему противным, и он уплывёт прочь или порешит себя, если поблизости есть мели. Однако он жирен, и усы у него короткие, под стать пасти. Он достигает в длину шестидесяти локтей.
Да, песочник, вышагивающий по приливной полосе, твои следы на песке – твои письмена, так ты пишешь свои бренные рассказы и описания того, что видел в путешествиях, которые совершал на своих коротких крылышках… Я выучился выводить буквы и навинчивать виньетки у дедушки в скриптории… Там мне поручали переписывать и составлять книги… Сначала они были невелики и не требовали многих часов работы, ни по содержанию, ни по размеру… Отдельные римы[17] и циклы стихов для развлечения в пути, полезные практические руководства по приготовлению
