я заинтересованность, протягивая руку за небольшой круглой булочкой. Наконец-то я нашла что-то, где точно нет мяса.
– Двадцать четыре года, и я уже целых девять месяцев работаю! – вздыхает она так, будто работа уже успела ее страшно утомить.
Иэн на секунду замирает, держа вилку на весу. В его голубых глазах отражается некоторое потрясение.
– А ты, Дженни, сколько уже времени ты занимаешься вопросами имущества? – спрашивает она в качестве ответной вежливости и, уж конечно, не потому, что это ее и правда интересует.
– Девять лет, – отвечаю я с ангельским видом.
– Ничего себе! Девять лет – это ведь так много! А я могу спросить, сколько тебе лет? – восклицает она, в то же время беспокоясь, как бы случайно меня не обидеть.
– Ну конечно можешь. Мне тридцать три года, – отвечаю я безмятежно. У меня нет никаких причин скрывать мой возраст.
– И ты никогда не была замужем? – спрашивает она. Голос ее звучит слегка встревоженно.
Едва услышав эту фразу, Иэн чуть не взрывается от хохота и, чтобы не выдать себя, притворяется, что закашлялся. Бросив на него возмущенный взгляд, я вижу, как он утирает слезы, выступившие на глазах от невероятных усилий сдержаться.
– Нет, никогда, – подтверждаю я.
– Очень надеюсь, что я в твоем возрасте уже буду замужем. Ну, или хотя бы разведена, – уточняет дочь Беверли.
– Я никогда не испытывала особого желания выходить замуж, – невозмутимо объясняю я ей.
Элизабет этим явно поражена – настолько, что ее отец тут же считает нужным ее успокоить.
– Можешь не сомневаться, дорогая, ты в этом возрасте будешь замужем, – успокаивает он ее, однако ему не удается вернуть ей недавнюю пустую улыбку.
Встреча с тридцатитрехлетней деловой незамужней женщиной, похоже, стала для нее немалым потрясением. Бедняжка.
Но очень быстро она вспоминает о своей главной задаче и вновь принимается бросать обольстительные взгляды в сторону своего драгоценного графа – будущего маркиза и будущего герцога. Потому что именно он и является ее целью, это всем ясно.
Иэн пытается делать вид, что он этого не замечает, но речь идет о таком явном, неприкрытом желании его покорить, что он никак не может сказать, будто ничего не понял.
Ужин продолжается вполне мирно, без каких-либо новых потрясений, и по его завершении все, что нам остается, – это перейти к делам. Или, во всяком случае, мы пытаемся это сделать, потому что, по правде говоря, сам Беверли явно не испытывает большого желания.
– Наша главная задача на этих выходных – познакомиться друг с другом получше, – заявляет он, когда после ужина мы переходим обратно в гостиную.
– А делами займемся, уже когда вернемся в Лондон.
Что??? А за каким тогда вообще чертом нам было ехать в этот глухой и промозглый уголок Шотландии? Я бросаю вопросительно-озабоченный взгляд на Иэна, который, судя по всему, подумал то же самое.
– Ну
