опять лавру осадили. Хотели с отцом Афанасием нашим пособить!
Монах обернулся и громко позвал друга, все это время мирно дремавшего в углу комнаты:
– Афанасий… Афанасий?
Афанасий открыл глаза и осоловело огляделся.
– А? Чего?
– Я остаюсь. Ты со мной?
– Спрашиваешь? Один, без меня, ты же пропадешь!
– Вот и славно! – улыбнулся пылкости преданного друга отец Феона и, привлекая внимание Проестева, дернул за рукав кожуха, наброшенного на его плечи.
– Степан Матвеевич, распорядись, пусть Степанов принесет мне отписки всех объезжих голов за последнюю седмицу. Мысль у меня появилась. Хочу проверить!
– Пришлю, – кивнул Проестев, – только без Степанова.
– Как так? А что с Ванькой?
– Сидит в холодной!
– И долго сидеть будет?
– Пока не прощу!
– Что же он натворил?
Проестев досадливо поморщился, видимо, не сильно горя желанием рассказывать Феоне о проступке своего дьяка, но монах и тут проявил настойчивость.
– Отдал Степанов письма Третьякова капитану Андрюшке Мутру, – нехотя сознался судья, – а после того, как Андрюшку убили, ночью пришли в его дом двое с масками на рожах и все письма забрали. Ванька, дурак, даже списки с документов не снял. Так отдал. Торопился!
– Вот как? – произнес отец Феона, задумчиво скрестив руки на груди. – Кажется, дело становится нескучным и весьма любопытным!
Глава 5
Ранним утром четверга, в канун дня памяти преподобной Пелагии Антиохийской[28] неприметный экипаж молодого государя в сопровождении десятка верховых стрельцов из стремянного полка покинул царский двор. Направлялся Михаил в Богоявленский монастырь, сильно пострадавший шесть лет назад от противостояния между ополченцами князя Пожарского и польско-литовскими войсками, бившимися между собой за обладание Китай-городом. Тогда от деревянного монастыря остались одни дымящиеся головешки, и уже год царь лично присматривал за возведением новой обители. Ее стоявшие в строительных лесах кирпичные стены тянулись теперь от Никольской улицы почти до самой Ильинки.
Неожиданно у колокольни Ивана Великого карета государя, вместо того чтобы двигаться по Спасской улице в сторону Фроловских ворот, свернула в Константиновский переулок и, проехав мимо развалин взорвавшегося в девятнадцатом году[29] Оружейного двора, выехала из Кремля через Константиновские ворота.
Прогромыхав по деревянному мосту через ров, отделявший Кремль от Китай-города, и оставив позади мрачную Пыточную башню, карета выехала на Пожар[30]. Сразу за мостом между собором Василия Блаженного и мытным двором на Спасской стояло приземистое здание государевой аптеки вместе с небольшим, огороженным глухим забором аптекарским огородом. При аптеке имелось неплохо оборудованное помещение, приспособленное
Совершается 8 октября по юлианскому календарю.
7119–1611 гг. н. э.
Торг, Пожар – старинные названия Красной площади.
