сюрпризы в будущем. Живы они были до этого или нет, неважно. Вполне ведь могло быть так, что кто-то из них после болевого шока остался жив и просто валялся без сознания. И такой очнувшийся в самый неподходящий момент недобиток мог причинить множество бед, начав стрелять. А потому патроны я не жалел.
Копаться в обожженных телах в поисках документов и прочего не стал, решив, что таких страстей мне не надо. Вместо этого обошёл секреты. Никакого «контроля» там проводить было не нужно, ведь все мои выстрелы из «мосинки» попали точно в головы врагов. Поэтому просто забрал у них документы и три магазина к MP-40, которые по возвращении собирался отдать Воронцову. Увидев немецкий походный ранец, открыл его и, кроме ненужного хлама, обнаружил там кое-что интересное. А именно: две банки консервированных сосисок и кожаную куртку. Находка порадовала. Еда нам явно лишней не будет, а куртка тем более.
«Интересно, где этот мародёр её взял? Впрочем, и так ясно – украл где-то», – понял я очевидное, рассматривая предмет одежды чёрного цвета.
По фасону куртка напоминала те, в которых красные комиссары времён революции представлены в художественных фильмах. Решив, что немцу она больше не понадобится, и учитывая, что продолжал идти дождь и мне было холодно, решил провести конфискацию.
Надел на себя кожанку, поверх нацепил оружие и, повесив на плечо ранец с банками, направился к Воронцову.
Куртка размером оказалась мне чуть великоватой, но тем не менее защищала от дождя и ветра, а потому можно считать, что была самый раз.
Осмотрелся и, поняв, что мне делать тут больше совершенно нечего, стараясь не шуметь и в очередной раз пригнувшись, побежал к точке лёжки командира и пленного.
Через пять минут был почти на месте. Не доходя двадцати метров до лежащих в траве, для привлечения внимания сломал сухую ветку и, заметив, что лейтенант госбезопасности, услышав звук, всматривается в темноту, ладонью негромко три раза стукнул по дереву:
– Командир, это я.
Чексист автомат опускать не стал, продолжая шарить им из стороны в сторону.
Не спеша приблизился и, не дойдя четырёх-пяти метров, аккуратно выглянул из-за дерева, повторив:
– Да я это, Воронцов. Не стреляй!
– Забабашкин? Ты?!
– Я, конечно! Кто ж ещё? – Видя, что тот чуть отвернул ствол, подошёл и обессиленно упал на землю. – Уф!
– Ну ты, Забабаха, даёшь! Такую «забабаху» там устроил! Такой салют, что за версту видно! Ты что, склад боеприпасов взорвал? Здесь аж уши заложило. – И тут он, скорее всего, увидел, что вместо больничной пижамы на мне что-то надето, и потрогал меня за плечо. – Откуда это?
Пришлось рассказать про ранец, после чего добавить:
– Я ещё и провианта немного добыл. Немецкие сосиски.
Воронцов похвалил меня, но предложил позавтракать тогда, когда мы пробьёмся к своим, и спросил:
– Так что там немцы? Сколько их? Что с бронетранспортёром случилось?
