истинный, и аккуратно, чтобы не разозлить потерявшего разум военного, предложил:
– Товарищ, у меня есть интересное и очень разумное предложение. А давайте выберемся наружу, найдём телефон и вызовем сюда спецслужбы, в том числе и МЧС. Уверен, они всех немцев поймают и обезоружат.
– Вряд ли, Забабашкин, мы до телефона с тобой доберёмся. Я же тебе уже сказал: вокруг очень много гитлеровцев. Не знаю сколько, но, думаю, не меньше пехотной роты. Да ещё и танки. Точного числа тебе не назову, но я три штуки насчитал, когда они мимо нашего подвала проезжали. И ещё пару бронетранспортёров.
– Э-э, танки? Бронетранспортёры? – всё ещё не мог поверить в услышанное я и предположил: – Может быть, вы ошиблись и это трактора были? Ну, спецтехника, которая предназначена для разбора завалов?
– Нет. Ты что, думаешь, я танки от трактора не отличу? Я вообще-то командир, если ты забыл! Не первый день воюю и танки видел не раз. И наши, и немецкие. Так что танки это были, не сомневайся.
– Но что за танки?
– Да не рассмотрел я их особо. Но, по-моему, два Т-1 и один Т-2. И ещё французский, вроде бы трофейный, наверное, – ответил явно находящийся не в себе собеседник, а потом крякнул: – Хотя вряд ли тебе это что-то скажет. Ты повоевать-то толком и не успел. В первом же налёте ранение получил. Впрочем, – он тяжело вздохнул, – я тоже.
Голова у меня закружилась. Я понимал, к чему клонит свихнувшийся собеседник, но осознать разумом то, что нахожусь не в своём относительно спокойном времени, а на самой настоящей Великой Отечественной войне, о которой столько слышал, читал и смотрел фильмов, я принять не мог.
И хотя этот непонятный лейтенант явно сошёл с ума, не в моём положении было приводить его в ярость.
А потому, не став больше затрагивать тему немцев и танков, стараясь соблюдать спокойствие, нейтральным и даже безразличным голосом спросил:
– Так что мы будем делать дальше?
Спросил и обомлел, внезапно осознав, что говорю я не своим голосом. Не своим! А каким-то детским, что ли.
– Пока не знаю, – вздохнув, ответил лейтенант. И, вероятно, увидев, что я трогаю себя руками за горло, вложил мне в руку фляжку. – На. Сделай глоток. Только учти, воды больше нет. Я эту фляжку у нашего часового, что охранял госпиталь, взял. Она ему, – вновь тяжело вздохнул, – в общем, она ему больше не понадобится, а нам пригодится.
Голос его звучал так горько, что я даже спрашивать не стал, ибо такой тон подразумевал, что боец погиб.
Да и некогда мне было сейчас думать о других, я буквально пытался найти себя. А именно – ощупывал своё тело и с каждой секундой, с каждым мгновением понимал, что данное тело со стопроцентной вероятностью, абсолютно, совершенно точно не моё.
Да, я в нём находился. Оно, по сути, сейчас являлось моим и мной. Но это сейчас, а совсем недавно я ведь жил в другом теле и именно то тело считал своим.
«С ума сойти!»
В голове мелькал миллион мыслей и вопросов, главными из которых были
