сейчас к собеседнику даже что-то вроде сочувствия. Лишь незначительный угловой поворот солнечной тени назад им самим решалось, кто будет жить дальше, а кто будет жить еще лучше, а теперь, чтобы не падал, его самого надо придерживать за руки. И до незапертых дверей – всего один шаг.
А что, вот устроить им завтра тотальную демократию, подумал я, без особого, впрочем, интереса. На после обеда. Просто попробовать. Так ведь поножовщины и так вроде всем хватает.
– Не об удобстве печемся, но о порядке, – произнес дознаватель, отдергивая локти от пальцев сопровождающих и запахиваясь. Он явно перестраивался на обстоятельную дискуссию.
– Ну конечно, – сказал я. – Воистину так. Все свободны.
– Сжечь? – полуобернувшись, спросил один из несунов. Все смотрели на меня.
– Ну зачем же сразу сжигать, – сказал я, опуская письмо Животновода в корзину для мусора. – Других решений нет, что ли.
Я достал письменные принадлежности, ясно давая понять, что больше не намерен развивать тему.
Вновь распахнутого, как шкаф, создателя новых ценностей понесли с такой скоростью, что даже не закрыли за собой дверь. Мне снова пришлось вставать. Ну что за суки, честное слово.
Декреталиум 7. Катастрофа номер один
1
На стол легла докладная записка из приорства о приведении приговора в исполнение. Какой-то отец, признавший виновными сразу тринадцать субъектов и отправивший весь контингент дознания целиком на костер, подвергся внутреннему расследованию, был признан виновным в сговоре с темными силами и сожжен тоже, чистосердечное признание с подписью прилагалось. Я на какое-то время утерял нить.
Я откашлялся. Теперь что-то сказать нужно было мне. Все слушали, не шевелясь, внимательно. Я ничего еще не сказал, а все уже слушают. По крайней мере, с дисциплиной в административном секторе все обстояло хорошо.
Вся повестка дня исчерпывалась парой пунктов. Одна половина сектора жила ожиданием необыкновенно щедрого урожая, другая жила ожиданием войны, раздавались голоса с предложением оснастить цератопсов, беспризорно шатающихся по полям, по последнему слову военной техники и нанести агрессивным соседям превентивный удар. Цератопсов видели все, и Конгресс с большим сомнением изучал технические детали оснащения в перспективе освоения новых земель. Создатели инженерной части явно увлеклись, и когда цератопсы, увешанные штандартами с национальными знаменами, облепленные торговыми марками и объявлениями спонсоров под непрекращающиеся аплодисменты всемирной истории пошли топтать просторы рабочих эскизов, даже поначалу горевшие энтузиазмом взгляды окончательно потускнели. Между тем ситуацию как-то надо было разруливать. Вопрос войны и мира был объявлен приоритетным.
– Кто-нибудь хочет дополнить? – спросил я, желая разрядить обстановку.
С докладом выступил Ноздря, друг народа. Содержание выступления
