секрет долголетия?), рассказывать как на приёме у Сталина у него коленки тряслись.
– А вот когда Никита Сергеевич назначил меня руководить этим предприятием, – неспешным старческим голосом в сотый раз повествовал он мне свою историю, – министром был у нас некий Ахмадбой. Редкая сволочь, царство ему небесная, – старик выругался и перекрестился. – Сколько же их было на моём веку! Я и счёт им уже потерял. Вот и нынешнего, как ты знаешь, Ахмадбойем звать. Оно и получается, что «от Ахмадбойя до Ахмадбойя без инфаркта, паралича и геморроя»! – и каждый раз на этом месте старик искренно хихикал от столь удачной рифмовки.
Впрочем, надо сказать, что насчёт геморроя он слукавил. Знающие люди поведали, что было дело, сей недуг не обошёл его стороной. Оно и не удивительно, полстолетия бессменно сидеть на одном кресле и у роденовского «Мыслителя» геморрой выскочит. Но сейчас не об этом.
И вот однажды вызывает меня этот динозавр к себе на зелёный чаёк. По правде говоря, у меня от этого чая уже и давление маленько стало расшатываться. Вискарём-то он только свой чай заправлял, а мой лишь сахарком, и то лишь в два кусочка. «Мал ещё для раствора!» – обосновывал старый скупердяй.
Я постучался.
– Разрешите?
– Вот ты мне скажи, – с порога набросилось на меня «Первое Лицо», – как теперь наша доблестная компания зовётся?
– Общество? – неуверенно произнёс я.
– Это понятно, ты мне на ихнем это скажи, как на бланке.
– Society, – громко произнёс я, хвастаясь своим среднезападным акцентом.
– Вот, вот! И я о том же! Об «Об-щес-тве»! – прошипел старик. – Повтори-ка ещё раз.
– Сосаэти!
– Это у тебя «общество» как «общество», а в моих устах это слово приобретает иной, вульгарный смысл и звучит как требование… «Сосайте»! Причём вежливое такое, на «Вы» даже!
Я стоял и недоумевал: «Скорее бы уже зелёный чай, Сталин и геморрой, а то дел невпроворот».
– Это я ещё сейчас на «сосайте» перешёл, добрые люди подсказали, а до недавних-то пор я нашим иностранным коллегам вообще назойливо предлагал: «Сосите», ну как написанно, так я и читаю!
Я проглотил свой смех. Поперхнулся. Запил зелёным чаем, без вискаря. Тот с шумом унёс смех куда-то в желудок.
– Пошлый буржуйский язык! – выругался старик. – Ты представляешь, если бы я у товарища Сталина что-то подобное сказал бы! Да я бы сам стал умолять его выслать меня в ГУЛАГ по 58 статье! А сегодня-то что? Да я каждый вторник на планёрке коллегам предлагаю… это самое.
А секретарша моя, Римма, постоянно краснеет слыша от меня это слово. Я-то ей приказ или протокол надиктовываю, а ей, небось, намёки слышатся, причём не двусмысленные.
В этот раз заглотнуть свой смех мне не удалось.
– Тебе, дураку, смешно, а мне-то страшно, вдруг она сдури возьмет
