терему.
А впереди неё быстро встали четверо стройных унотов в белых одеждах, с нефритовыми секирами и связкой розог на плечах. Не охранять или защищать должны были эти отроки Царицу, а лишь что бы честь оказать новой Повелительнице. Вятшие люди, с торжественными лицами, тоде шли за Еленой Прекрасной. А позади всех встали двое музыкантов, и наигрывали задорный мотив, на рожках и на дудке. Так и двинулось это шествие в отдельно стоявший терем посередине крепости Оума.
Тивда смотрел на это, внимал, да помалкивал. Сроду ведь такого не видывал! Да ему откуда видеть подобное, выросшему в деревеньке рыбаков, стоящую в два дневных перехода от Престолъного града. Да и другие, из их колоды, тоже раньше и не бывали за валами крепости. На торг приезжали, бывало, а вот поглядеть на такое, а особенно-на Царский Терем, никому не случалось.
Молчали и другие Бессмертные, поддавшись торжеству момента. А терем и вправду был хорош, словно из сказки! Весь изукрашен был резьбой снаружи и изнутри. Словно живые, бежали олени, орлы скользили в безбрежном синем небе Даже потолок усыпан был звёздами, сработанными из чеканного золота!
Уноты открывали высокие двери, и все вошли в Большую залу. Зажгли светильники, что бы придать величия этим мгновениям. Все замерли, затихли, не отрываясь смотрели на пустое пока Царское место.
Волхв Рист и старейшина Дуптун за руки возвели Елену на Белый трон, тут ударила плясовая музыка! Уноты в белом и с топорами встали почётной стражей. Рист положил у трона огромный пук хлебных колосьев нового урожая в знак богатства и желания счастья. А старейшины Окат и Лин подняли свои жезлы, словно утверждая свершившиеся.
– Выкатить мёд и пиво из городских запасов! – крикнул старейшина Окаст.
– Пусть праздник придёт в каждый дом! Раздать по мере зерна! – добавил Лин, ударив в пол посохом.
Радовался весь град, что обрели люди истинную Царицу! Раскрыли широко двери царского терема. К ней понесли детей, благословить, и кого подлечить. Она сидела на кресле спокойно, и принялась за привычное дело. Колода Бессмертных же стояла чуть поодаль, не зная, чем себя занять. Оружие теперь было закрыто за дубовой дверью, в личной кладовой Царицы. Переминались с ноги на ногу, потели, в поднесённых им собольих накидках. Тан всё вздыхал, не знал куда руки деть.
– Что скажешь? – тихо произнёс Сысой, – опять рвёшься секирой помахать? Мало голов у чужаков срубил?
– Жарко здесь как-то, неуютно мне – пожаловался Тан, – в бою куда веселее!
– Хватит уж других задирать! – так же негромко сказал Хвыля, – всё тебе неможется? Занять себя нечем?
– А чем тут себя займёшь? – уже с недобрым выражением проговорил Сысой, – Так вот, волхв этот, Рист, с его унотами… А меня пять лет назад в обучение он не взял, побрезговал… То ли я рожей не вышел, то ли мои мать и отец бедными оказались, не смогли гостинца ему дать!
– Да что ты? – испуганно
