style="font-size:15px;"> Абонент неизвестен.
«Не дыши»
Воздух застрял у меня в глотке сам по себе, я поднял голову. Монкада с перекошенным лицом шарил руками по столу, сбрасывая коробки, куски еды валились у него изо рта, он поглядывал на меня исподлобья как —то неестественно весело, тянул и тянул одно слово:
– Сууу… сууу..ка..
А в гостиничном коридоре я услышал жуткий, леденящий душу свист. Там что-то жестяное, круглое каталось по паркету, билось в двери и горячо, с клокотанием свистело. Там распахивались двери, кто-то пробегал и тут же валился на пол.
– Вооот жеееее….сууука.– заключил Монкада и вдруг вцепился мертвой хваткой в мою рубашку, отрывая пуговицы. Он едва держался на ногах.
Дверь в номер будто кто-то снял с петель, легко и разом, она прыгнула вперед и упала, втягивая жирный поток красного и фиолетового дыма в наш номер.. В коридоре гостиницы уже стояла полная тишина, разноцветный дым бродил полосами, я учтиво придерживал Монкаду, а он, наконец, нашел сил и глянул на вход. Его мутный взгляд заискрился ненавистью.
– Не сметь! – неожиданно звонко и четко произнес он, раскачивая меня и перебирая пальцами складки моей одежды. Я пытался повернуться, увидеть – к кому это он обращается, но не получилось. Шея, спина, руки будто замерзли мятным льдом и приятный холод появился под языком и я понял, что не могу говорить.
Я услышал только тяжелые чавкающие шаги механизма. Кто-то разодрал одним легким движением наши с Монком судорожные объятия и одним ударом отшвырнул тяжелый обеденный стол к стене. Я робко присел в подставленное кресло и увидел над головой страшную железную руку – вороненые пластины, резкий запах кислятины машинного масла, капли зеленой жидкости на гидроцилиндрах, и полустертую надпись «Sambrero – АLIMENDO RIFREGIRADOS mehcanik». Рука пошевелила пальцами и пронеслась к таксисту, через всю комнату, как стрела подъёмного крана.
– Хенаритос, amigo, верни ключи, – сказал наш новый гость неожиданно мягким голосом и брелок с надписью «Додж Резерфорд» послушно упал в черную ладонь.
Монкада, стоял согнувшись, не выпуская стакана и, глядя в пол, сказал.
– Убирайся! Пошла вон отсюда!
Резиновая клешня слегка шлепнула его по груди, он выронил стакан и, задорно взмахнув руками, упал на свое кресло.
Моя голова обледенела окончательно, внезапно я стал мирно и очень уютно засыпать, даже пришла мысль о спальном мешке. Тяжелые железные ступни, треща осколками стаканов, приблизились ко мне. Лицо подняли покровительственным жестом – за подбородок.
– Антоний Синто Сандовал?
Я сморщился, изображая согласие. И наш гость, с грохотом встал передо мной на колени, только рычаги на коленях лязгнули по паркету. Я увидел сначала горящие красные стекла и респиратор, потом резина маски хрустнула, появился взгляд, полный небывалой нежности. Тушь медленно ползла по потным щекам,
