резко вспыхнувший свет прожекторов высветил огромную белоснежную сцену, словно сказочное облако, висящее в темном небе, усеянную красными и лиловыми кафтанами мужского народного хора.
– Славсяяя… – разнеслось громовым эхом по словенскому пляжу.
– Во истину, гуляем! – не сдержался я или халявный вискарь во мне, и где-то в глубине пока ещё холодного сердца уже просыпался праздничный озноб предчувствия очередного загула.
– О-о-о! Рашин! – то ли восхитился, то ли удивился мой сосед по барной стойке, проглатывая очередной бокал с виски.
– Рашин, рашин, да не вашин!
– Я, я, – закивал в ответ с виду немчура, вот уже третьи сутки, с момента нашего заселения в этот шикарный «Гранд отель», не выползавший из дорогущего бара, лучшего в Портороже.
– Я, я, а рожа не моя, – задиристо вторил в ответ этому типу, почему-то испытывая чувство брезгливости. – Ладно, наши уже грянули! Пора переходить в партер, поближе к кухне.
– И подальше от начальства! – неожиданно на чистом московском, с ударением на «а», поддержал меня, ошибочно принятый за немца, субъект. – Давай ещё по одной, угощаю!
– Спасибо, но пора…
– Да, ладно, успеешь к горячему. Безо льда, конечно же?
Впрочем, ответа он от меня не ждал.
– Ту дринк, но-о айс!
Бармен аккуратно поставил перед ним два бокала на ажурные бумажные розетки и услужливо подкатил по стойке вазочку с орешками.
– Серж, – знакомясь, он протянул сильную холёную ладонь, заодно блеснув бриллиантами на запонке.
– Боб, – заставил он встряхнуть мои мозги, перекладывая на импортный лад своё имя.
– Так, гуляем, старик! – Серж резко опрокинул содержимое бокала в рот. – Боб, ты профсоюзный босс, что ли? Это ж вы сегодня зажигаете?
– Нет, я из аппарата, боссы там сейчас пируют.
– Значит не racket-dominated union… – неразборчиво по-английски пробурчал себе под нос Серж, прикрыв глаза, и я уже решил, что он отбывает в нирвану.
– Рад был познакомиться, – протянул ему руку на прощание, но он крепко сжал мою ладонь и, дёрнув за неё, соскочил с высокого табурета, увлекая меня за собой твердым быстрым шагом в направлении террасы, где начинался наш банкет.
– Тоска, старик, понимаешь, – не сбавляя шага, запричитал Серж. – Вторую неделю парюсь… Словом перекинуться не с кем! Бля, одни вельможи – сытые рожи! В Москве надоели, думал здесь…
– Так мы только приехали… – попытался вставить я в оправдание.
– До вас сибирско-дальневосточный губернаторский резерв учили… Эффективные менеджеры! Брр-ыы! – он аж плечами передёрнул. – Да и твои не лучше. И вот, наконец-то, увидел лицо…
– Женское, наверное?
– Так, стоп! Ты что, женщина? Или этот?
– Я-то тут причём?
– Так твоё лицо увидел… Давай за этот столик, пока не занят.
Опять не дожидаясь ответа Серж уютно устроился в кресле, лёгким движением руки опрокинул табличку с названием делегации на газон, и ногой задвинул её под стол.
– Ну, вот, минут пятнадцать выиграли… Боб, да приосанься ты, расслабься, всё будет хорошо. А когда всё станет хорошо, то что?
– То потом будет хреново!
– Вот почему, Боб, я в тебя поверил! Ты, как и я – философ.
Подошедший официант, понимающе выдержал паузу и даже улыбнулся:
– Что будите пить? – спросил он по-русски с мягким молдавским акцентом. – Вино, водка, коньяк, джин, виски?
– Виски со льдом, – ответил я, внутренне оправдываясь перед собой, что ещё рано заводиться.
Серж, казалось, не обращал ни на кого внимания, заканчивал аккуратно выкладывать на тарелке ряды всевозможных морепродуктов, давя лимон и украшая кусочки рыбы веточками зелени:
– Вот какой я молодец! Трам пам пам! Здесь надо есть только морских гадов… Море, воздух, пальмы, песок, мурашки, фляжки… – Похоже, он и сам для себя был прекрасным собеседником.
Только сейчас Серж поднял голову, взглянул на официанта и бодро продолжил: – Вискарь, конечно, уважаемый, вискарь! По двойной, для начала, безо льда.
Если честно, этот перепад его эмоций и командный тон начинал меня раздражать.
Официант быстро разлил по бокалам, и всё так же понимающе улыбаясь, поставил бутылку рядом с нами:
– Что-нибудь ещё?
– Спасибо! – Так бы и дал
