делами, ответствовал Дэха. – Ты ещё кучу «мертвых» или мало употребляемых языков знаешь… Умники же эти, языковеды, норовят потом свои монографии в интернет тиснуть. Так что ты и латынь разумеешь, и пушту владеешь в совершенстве, по ацтекски можешь балакать, клинопись читать могёшь…
– То есть, когда за границу попадем, проблем не будет?
– Не-е… с идеальным ацтекским… ни боже мой… Каждый с кем станешь говорить, будет считать тебя за земляка. Если, конечно, пару слов от него сперва услышишь.
Естественно я не выдержал и тут же подошел к «импортной» компании. Проверить Дэхину информацию. Выбрал американский, детройтский сленг. Благо американец был болтлив и горласт, как все остальные вместе взятые.
– Хай, парни! Моё восхищение, мисс! – рявкнул я, сверкая белозубой улыбкой и кланяясь в сторону «английских лошадей».
– Привет, ковбой! – тут же обрадовался американец, разводя руки и кидаясь здороваться. – Как приятно встретить в этой дикой стране земляка! Ты какими судьбами оказался здесь в одиночку? Удрал от турфирмы? Не боишься русской мафии? Хотя, о чем я говорю! Такому молодому, спортивному парню сам черт не брат! Будем знакомы, – Джим Стоун, урожденный янки из Детройта!
Что ответит собеседник, да и умеет ли он вообще говорить, американцу было по барабану. Он грохотал и слушал только самого себя. Остальные иностранные граждане тоже заулыбались и забормотали что-то о своих персонах.
– Майкл Вундеркиндофф! – я ещё шире обнажил зубы в улыбке. – Что ты несешь, Джимми? Какой я тебе американец? Я потомственный сибиряк! Даже аэропорт первый раз вижу! До этого всё ездил на оленях!
– Перестань нас дурить, Майкл! – заржал Стоун. – Ты говоришь, как мой сосед, алкаш Вили! Что я, земляка не узнаю?
– За алкаша, конечно, спасибо, Джим. Но в Америке я отродясь не был, а ваш язык изучил вот только что, на днях. По пивным и консервным этикеткам. Слава Богу, он не сложный!
– Да нет, ты брешешь, земеля! – помахал мне пальцем американец. – Ну-ка, брякни что-нибудь по-ихнему, и мы сразу поймем какой ты русский!
– Да ради Бога! Что мне, жалко пару раз обматерить такого урода? – с той же голливудской улыбкой продолжал я, на языке родных осин. – Что б ты в лошадь превратился, козлина! «Америкэн» гей!
Янки удивленно разинул пасть, ничего не понимая и не зная, что ответить, а одна из англичанок слегка покраснела.
– Я нье всьё андэстэнд, – чуть помедлив, видимо ещё переводя про себя, произнесла она. – Я ес-ть изучать русский. Приехала на обмену. Жила была в фэмили. Семия раша. У… в… тебья… вэри, … очень чисто-ой энд, как это… быстра-ай русский! Я поняла, что вы… ругаться? Есть так? Ноу, ноу, ноу… Так это?
– Нет, мисс, – по-прежнему широко улыбаясь, ответил я на американской мове.
– Русские так шутят.
И продолжил специально для неё по-русски:
– Вас же тоже задолбал этот самодовольный,
