старики спускаются с крыльца. У него стоит «черный ворон» из которого выгружают нескольких рецидивистов в наручниках. Ветераны останавливаются и наблюдают, как конвой сопровождает их в прокуратуру.
– А цим блатнякам, чого нэ хватае?! – слышу я бас моряка, и вся группа удаляется в сторону собеса. «Поздравлять» председателя.
Я вызываю секретаря и прошу ее зарегистрировать оставленные фронтовиками бумаги.
– Как жалобу?
– Нет, как заявление о преступлении.
– Цього дида я знаю, – хлопает она ресницами, – знову будэ свалка. А кому розпышытэ?
– Сам займусь. Иди.
Затем звоню Судье. Это фамилия нашего военкома. Полковник на месте и мы договариваемся о встрече в комиссариате после восемнадцати часов.
Из-за ветеранов весь рабочий график полетел к черту и начинается дурдом.
Оказывается зам срочно выехал на какое – то убийство и все это время «зак» стоял у прокуратуры, а задержанные дурели в нем от жары.
Это сразу же аукнулось. Они распсиховались и отказались признать свою вину в разбое. Всех арестовал – их взяли с поличным, и орущих парней поволокли из кабинета.
Не успели затихнуть их маты – позвонил председатель суда и сообщил о внеплановом деле. Забыли уведомить, нужен государственный обвинитель. Полаялись. Все «судебники» были в разгоне, послал молодого следователя. А у того допрос насильника, срывать нельзя. Допросил сам.
Затем стал печатать обвинительное по находящемуся в производстве делу – не дали. По прямому позвонил Первый. Ветераны «поздравили» собес, рассердились и теперь мордовали партийного лидера.
Тот стал ныть, «чтоб принципиально разобрался с их обращением и «проинформировал». Заверил, что все сделаю.
После приехали зам по оперработе Толя Пролыгин с начальником БХСС и стали клянчить заочную санкцию на обыск у кого-то из торгашей. Не дал, оказалось мало фактуры. Обиделись.
Короче, до восемнадцати часов я был в мыле, но по своему родному уголовному делу в отношении начальника городского торга, так ничего и не сделал. А это было «чревато». Оно стояло на контроле прокуратуры республики и оттуда уже дважды звонили. Могли потащить «на ковер» в Киев, на улицу с недвусмысленным названием Ризныцька, 13. А там пустить кровь. За делом просматривался обком и облажаться было нельзя.
Без четверти шесть вечера, голодный и злой я запихал бумаги ветеранов в папку и вышел из прокуратуры.
Напоследок «обрадовал» водитель, который копался у гаража в двигателе служебной «Волги». Он сунул мне в нос какую – то железяку и заявил, что ехать не может, «аппарат» сломался.
Я злобно выругался, плюнул и поплелся к военкомату пешком через парк, так было ближе. По дороге вспомнил, что не ел и наскоро перекусил в ближайшем кафе.
В комиссариате было прохладно и пусто. За стойкой дежурного мирно дремал
