о мягкие шершавые спинки кресел и путаясь в коротком ворсе мохнатой дорожки под ногами. Каждый шаг давался почему-то с трудом, словно на ногах были пудовые гири, и в то же время что-то радостное звенело в груди и сладким ознобом растекалось от кончиков пальцев к затылку.
Уже и свежий ветерок дохнул из распахнутой двери, разгоняя застоявшийся сонный полумрак салона. Я тянулся к этому ветерку, но впереди меня были люди, много людей, и все они сейчас, наверное, очень походили на меня. На удивление, никто не лез по головам, не бранился и не толкался – торжественность минуты, которую каждый из моих соседей тысячу раз проигрывал в воображении, заставляла быть строгим и терпеливым.
И вот я на верхней ступеньке трапа. Чёрная ночь, переполненная искорками звёзд на невидимом небе, навалилась на матово светящееся жёлто-розовое поле аэродрома. Вдали приземистое здание из стекла и бетона, увитое зеленью, но не оно приковывает взгляд. За пределами круга, очерченного огнями, куда ни глянь, повсюду ночь. Но не такая, какой мы привыкли себе её представлять. Расстилаясь вокруг, она теплится мириадами переливающихся и дышащих огоньков, словно бесчисленные созвездия тысячекратно отразились, как в зеркале, в этой необычной и фантастической земле, о которой я прочёл столько книг, столько раз представлял встречу с ней, но лишь сейчас мне предстояло по-настоящему на неё ступить.
Спускаюсь по трапу, и в моей ладони влажная и горячая детская ладошка. За спиной – женщина, мать ребёнка. Их лиц я не вижу, но знаю, что они доверяют мне, ждут моей помощи, и я в доску разобьюсь, чтобы им здесь было хорошо и спокойно…
Ночь рассекают лимонные огни мелькающих фонарей. По высеченной в розовых отвесных скалах дороге въезжаем в большой город, расцвеченный всеми цветами полыхающей неоновой радуги. Что-то в этом городе неуловимо знакомое и родное, давно ожидаемое и вечное…
Это же Иерусалим! Г-ди, как же я сразу не догадался?!..
7.
– Где тебя, дурака, черти носят?! – заорал опер Толик, едва услышал в телефонной трубке мой голос. – Мы тут с ног сбились, тебя разыскивая. Твой дружок Файнберг мёртв, а ты – то ли жив, то ли нет – хрен тебя знает! Всё управление на ушах стоит, а что у вас там произошло – поди догадайся. Мало на нашу голову весёлых братков с их разборками да торгашей с рынка, так ещё вы в бочку полезли, вояки сраные!
– Толик, – вклинился я в его тираду, – дай хоть словечко молвить…
– Пошёл в жопу со своими словечками! – пуще прежнего заорал Толик. – Мигом дуй ко мне, пока жив. Я тебе серьёзно говорю, это не шуточки. И так уже два трупа в морозилке морга, хочешь быть третьим?..
Ага, значит, Скворечникова нашли, а про Лену ничего не известно. Хочется надеяться, что с ней всё в порядке… А может, это не Скворечников, а Лена?! Спросить у Толика, что ли?
– Куда вы попрятались, как тараканы?! –
