Подростка спасала музыка, импровизации на флейте уносили его из жестокого и выстроенного, как по нотам, мира в запределье, где он был почти счастлив.
Но дома становилось небезопасно предаваться вольной игре, во взглядах некоторых соседей Глеб усматривал нечто предосудительное, хотя это можно было списать на что угодно, даже на то, чей он сын. Но всё же благоразумность – качество, привитое матерью, подвигло искать решение, и оно было отыскано.
Тотальный контроль исключал полное доверие и вынудил прибегнуть к вранью. Как бы сын ни любил маму, ни боготворил её и ни заботился о ней, музыка становилась всё важнее для него и постепенно сталкивала с верхней ступени божество-мать.
Молодой человек записался в новый музыкальный кружок, в котором репетиции шли после уроков пять дней в неделю. Марта с одобрением отнеслась к этой инициативе, совершенно не догадываясь, что Глебушка задерживается не в кружке вовсе, да и нет никакого кружка, разве только тот старый, который парнишка бросил давным-давно. Где же тогда пропадал блудный сын?
Однажды, когда уроки закончились, а школа опустела, местная уборщица, Софья Миртовна, скребя линолеум коридора шваброй, услышала чудну́ю мелодию. Тонкий вибрирующий звук заворожил пожилую женщину, и она, подобно зачарованным грызунам из небезызвестной сказки о некоем крысолове, отложив рабочий инструмент, пошла «на зов». Оказалось, что на верхнем этаже, в одном из затемненных уголков, подложив под себя сумку с обувью, сидел мальчик и самозабвенно играл на флейте. Он так увлёкся игрой, что не заметил, как возникла рядом почтенная Софья Миртовна, а когда обнаружил неожиданную слушательницу, едва не выронил флейту из рук, грубо оборвав волшебство.
– А чего это ты здесь один, на грязном полу? Чего не в оркестре? – сказала она на удивление мягко и совершенно не строго, хотя уборщица слыла своею сухостью и чёрствостью ко всем представителям рода человеческого, не достигшим совершеннолетнего рубежа.
Глеб не знал, как объяснить, да и как сформулировать: то ли ты не такой как все, то ли все не такие, как ты. Его взгляд заметался, подобно пойманной птице. Но удивительно то, что старая замкнутая женщина его поняла. Прекрасно поняла.
– Знаешь что, сынок, – помедлив и обмозговав, вымолвила Софья Миртовна, – вставай. Пошли, я тебе лучшее место для твоих репетиций покажу.
И показала, и настояла, чтобы мальчик приходил на чердак, как закончится последний урок, и все ребята разбегутся по домам. На чердаке имелись запасные стулья и ещё много чего, но, главное, не нужно было сидеть на полу и опасаться быть застигнутым врасплох.
– Я пока буду мыть полы по школе, играй, сколь душе угодно, – благородно разрешила пожилая дама, подбирая швабру, – а после будь любезен, освобождай помещение. Мне все ключи сдавать положено. Согласен?
Мог ли Глеб отказаться? Он с радостью ухватился за такую возможность.
