Ди по плечу и кивнул, тихо бросив: «молодцом», а мне пожал руку.– Илюша, – шепнула мать, когда Динара отобрали бабушки, чтобы обнимать и утешать, хотя он внешне не подавал признаков скорби. – Как Динарчик?
– Кажется, плохо.
– Хочешь, я попрошу, чтобы он сегодня остался у нас?
– Если можно.
– Мы с папой считаем что нужно.
– Спасибо, ма, – я прижался к ней крепко, готовый разрыдаться, потому что вдруг явственно представил, как когда-нибудь буду стоять так же, как Ди, и смотреть на безжизненное любимое лицо.
– Ну что ты…
– Люблю тебя.
– И я тебя, мой хороший. Пойду, поговорю. Ладно?
– Ага.
Мы никогда не вспоминали и не обсуждали ту ночь, которую Ди провёл у меня дома после похорон. Ночь, наполненную болью и ужасом. Я благодарен родителям, что они не стали вмешиваться, позволив нам разобраться самостоятельно, но были рядом, готовые помочь, если потребуется.
Свой чёрный костюм Динар вынес в мусоропровод, а когда вернулся, тут же ушёл в ванную. Я стоял около двери и прислушивался: вода не лилась, никаких других звуков тоже не было. Но всё изменилось в один момент: не знаю, что заставило меня без стука ворваться внутрь в ту самую секунду, когда мой друг, сложившись пополам, склонился над ванной.
Его трясло и колотило со страшной силой, и мне пришлось крепко держать неуправляемое тело, насколько хватало умения. Я боялся, что не справлюсь, и Ди рухнет на кафель или чего хуже – ударится о край ледяной белой ванны. Он задыхался, то краснея, то бледнея. Такого ужаса, мертвенного, подбирающегося к сердцу, я никогда больше не испытывал. Меня самого трясло не меньше, чем Динара, но о себе не думалось.
– Ди! – шепнул я ему на ухо в надежде, что слова дойдут до цели. – Динарчик! Плачь! Слышишь! Плачь!
Он только помотал головой.
– Плачь, говорю! Не хочу, чтобы ты умер! Динар!
Изловчившись, я включил кран на полную, зашумела вода, и Ди сдался. Другой бы на его месте просто выл, но он рыдал беззвучно, цепляясь за мои руки. Перекошенное болью лицо сводило судорогами, и я не нашёл ничего лучше, как иногда умывать друга ледяной водой, сам готовый впасть в истерику. Казалось, прошла вечность, но Динару не становилось легче. Теперь его ещё и рвало, выворачивало наизнанку пустой желудок, который, как мне думалось, тоже заполнили слёзы.
Страшно представить, как два подростка умудрились справиться с тем потоком эмоций, который выплеснулся тогда наружу. Я до сих пор не понимаю, как с невероятным хладнокровием и уверенностью смог поддерживать Динарчика, пока тот не успокоился. А случилось это не скоро. Сейчас, когда я смотрю на то, как холодно он реагирует на любые события, меня одолевает вопрос, – а не рыдает ли он потом в ванной так же, как и в тот день? И наверное, именно поэтому я всегда где-то рядом. Чтобы вовремя
