свет уличного фонаря отражается в его круглых очках. На нем опять черный джемпер и голубая ветровка-анорак, хотя на улице еще жарко. Что‐то такое мелькает в его глазах – то ли удивление, то ли торжество. Я абсолютно уверена, что он следовал за мной по пятам, и от этой мысли кровь стынет в жилах. Я рефлекторно поднимаю руки, отступая обратно к дому, – и всякий раз, когда я делаю шаг назад, преследователь делает шаг вперед.
– Оставь меня в покое, – шиплю я с напускной решительностью.
– Я…
Договорить он не успевает: я цепляюсь каблуком и заваливаюсь через низкую оградку палисадника, разбитого перед домом Ады. С размаху ударившись о землю, я чувствую, как хрустит запястье, – и кричу от боли. Мужчина бросается вперед, хватает меня за травмированную руку, и я кричу снова. Вспыхивает свет, слышатся чьи‐то громкие шаги. Баюкая ноющую руку, я замечаю, как мимо проносится темный силуэт. Я поднимаю взгляд – это Джек, бросившийся на незнакомца с кулаками. Раздается влажный хруст – попал, кажется. Мужчина падает на спину, с рычанием зажимая разбитый нос, кровь течет у него из-под пальцев.
Джек подхватывает меня под локоть, помогая встать.
– Ты цела?
Я киваю. Сердце едва не выскакивает из груди. Мужик скулит, корчась на асфальте.
– Не вздумай подойти к ней еще раз, сукин ты сын, – цедит Джек, обернувшись, и уже поворачивается, чтобы подойти к противнику, но я успеваю поймать его за руку – и запястье снова пронзает боль.
А за спиной у нас уже собирается толпа; я слышу, как папа громко кричит: «Что случилось?», как мама зовет меня по имени.
Джек оглядывается через плечо – сквозь толпу гостей к нам пытается пробиться Чарли. Незнакомец с трудом поднимается на ноги и бросается наутек. Джек рвется следом, но на этот раз его успевает поймать брат.
Я же смотрю вслед сталкеру – тот сворачивает за угол, растворяясь в темноте.
Глава одиннадцатая
Восемью днями раньше
Элоди Фрей
Сегодня годовщина смерти Джеффри. Каждый год наши с Джеком семьи устраивают ужин в его честь. С самого начала мы договорились о том, что собираемся в доме моих родителей – было бы неловко устраивать поминки у Кэтрин, почти на том же самом месте, где ее муж покончил с собой.
Всякий раз ужин проходит по одному и тому же сценарию: мы вспоминаем о благотворительной деятельности Джеффри, о его чувстве юмора, которое мой отец считал излишне американским; мы вспоминаем хриплый смех и любовь к виски. И не упоминаем при этом о вспыльчивости Джеффри, о том, как они с моим отцом подрались на лужайке прямо перед домом Вествудов, не поделив деньги, выигранные на скачках, и о том, как отец поколачивал Джека, а потом застрелился.
В первую же годовщину смерти Джеффри Джек пришел к нам чуть раньше назначенного времени, прихватил с кухни два стакана и увел меня в сад. Там он достал бутылку виски, украденную из отцовского кабинета, и заявил, что будет весьма символично почтить память отца глоточком его любимого напитка
