1990-х гг. коллега-нейрохирург из ЮАР направил ко мне пациента С., которому за десять месяцев до того он провел операцию по удалению опухоли, разраставшейся под лобными долями мозга и давившей на зрительные нервы. Во время операции у С. произошло небольшое кровоизлияние, из-за которого кровь перестала поступать в базальный передний мозг (рис. 1). Базальные ядра в переднем мозге передают ацетилхолин в различные кортикальные и подкорковые структуры, участвующие в извлечении информации из долговременной памяти. Считается, что эти холинергические пути взаимодействуют с дофаминергическими путями (рис. 2); напомним, что последние представляют собой так называемую систему вознаграждения, запускающую «поисковые» виды поведения, не только в отношении физических действий во внешнем мире, но и в отношении внутреннего мира репрезентаций, воображаемых действий, возникающих в мыслях и сновидениях{61}. В результате кровоизлияния С. очнулся после операции в состоянии глубокой амнезии, известном как синдром Корсакова. Основной его признак – ложные воспоминания, подобие сновидений наяву, именуемое конфабуляцией. Память С. на недавние события оказалась серьезно нарушенной – он постоянно путал воображаемые вещи с реальными воспоминаниями. Подобный дефект поиска сам по себе уже в определенной степени ограничивает возможности человека, но при конфабуляторной амнезии он осложняется тем, что пациенты недостаточно проверяют надежность своих ошибочных воспоминаний и потому рассматривают их как истинные, хотя очевидно, что это не так.
В частности, С. был убежден, что находится в Йоханнесбурге (своем родном городе), хотя на самом деле только что приехал в Лондон ко мне на консультацию. Он не помнил самой поездки. Когда я поправил его, он стал настаивать, что никак не может находиться в Лондоне. Тогда я попросил его взглянуть в окно – там шел снег, которого в Йоханнесбурге не бывает. Вначале он как будто испытал потрясение, но затем собрался с духом и ответил: «Нет, я знаю, что я в Йо'бурге; если вы едите пиццу, это не значит, что вы в Италии».
С. работал инженером-электриком, ему было 56 лет. Я принимал его амбулаторно шесть раз в неделю, пытаясь сориентировать его и помочь разобраться, каким образом память его подводит. Хотя я принимал его практически ежедневно в одно и то же время в одном и том же месте, он всякий раз на следующем приеме не узнавал меня – своего лечащего врача. Ему было явно знакомо мое лицо, но он постоянно путал меня с кем-то другим, кого он встречал в иных обстоятельствах, – обычно с инженером-сослуживцем, который вместе с ним чинил электронику, или с клиентом, обратившимся к нему за профессиональными услугами. Иными словами, С. вел себя со мной так, как будто я нуждался в его помощи, а не он в моей.
Кроме того, он часто воображал, будто мы оба – студенты и выпиваем вдвоем после какого-то спортивного соревнования (по гребле или регби).
