голос звучал вполне серьезно. – В конце концов эти коридоры теряются в глубинах естественных пещер, и только там порой встречаются длинные тропы, усыпанные сосновыми иголками. Я шла по ним в темноте до тех пор, пока хвоя хрустела под ногами.
Карлман и Эппелин явно не поверили, что эта девушка столь отважна.
– Ты там ни с кем не столкнулась? – вырвалось у Карлмана, и он покраснел, когда Гризельда с любопытством посмотрела на него большими серыми глазами.
– Я бы так не сказала, – загадочно ответила она. – И все же в той тьме не чувствуешь, что ты один, примерно как описал мельник. Преследует ощущение, что есть там кто-то еще. – Девушка замолчала, и стало ясно, что ни ее отцу, ни братьям не нравятся темные тропы, по которым она гуляет.
– Лишь однажды я в самом деле что-то увидела. – Гризельда еще не закончила рассказ. – Представьте, какая там кромешная тьма. Я шла осторожно, шаг за шагом, практически вслепую, но навострив уши и босиком, потому что мне нужно было почувствовать иголки, чтобы знать, куда ставить ноги. Я как будто плыла в реке в безлунную ночь, плыла по течению, все глубже погружаясь в неизвестность. Я не обращала внимания ни на что, кроме тихого потрескивания на полу, и всматривалась в черноту. Как вдруг в конце коридора мелькнул отблеск: две точки на одной высоте, неподалеку друг от друга. Это были глаза. Глаза во тьме.
Бульрих вздрогнул, и Карлман вместе с ним, однако оба не могли понять, чем эти слова их так задели. Гортензия и старик Пфиффер тоже это отметили: Бульрих иногда бормотал в полусне. «Глаза во тьме», – говорил он тогда со страхом.
– Что там было? Вы убежали? Вас кто-то преследовал? – Гризельду засыпали вопросами.
– Ничего подобного, – ответила она. – Обитатели подземного мира живут в своем царстве, наши пути пересекаются крайне редко. Народ хульдов не желает квенделям зла. Светящиеся глаза растаяли во тьме, а я вернулась по лестнице наверх, в замок.
– А нам пора вернуться к тому, ради чего все затевалось. Пока мы не сбились с пути, – сказал Лоренц Парасоль. – Или, лучше сказать, не заблудились в безднах, клянусь черными гнилушками!
Его терпение иссякло, и он проголодался. Блюда с лакомыми закусками давно опустели, и не только в пределах его досягаемости. Не он один обратил внимание на соблазнительные ароматы, которые уже некоторое время доносились из кухни «Старой липы».
Лица хозяев трактира говорили сами за себя красноречивее слов. Было поздно, всем хотелось поскорее приступить к полуночной трапезе в надежде на мирное завершение странного вечера.
– Ты прав, Лоренц, – согласился старик Пфиффер, намеренно вкладывая в слова другой смысл. – Я тоже считаю, что нам стоит продолжить собрание, ведь еще не все сказано и обдумано.
В зале поднялся беспокойный ропот. Гости бросали на Одилия сердитые взгляды.
– Совсем наоборот! – твердо ответил Парасоль. – Мы ничего не узнали о чаще Сумрачного леса. Зато выяснили много нового о подземельях
