не то чтобы поссорились, – поправился он. – Скажем так: мама выбрала другой путь. Да, я бы так сказал.
Это мы? (Под “мы” я подразумевал себя и папу.) Мы – другой путь?
Мне вспомнилось единственное, что я знал о знакомстве родителей: это был coup de foudre, любовь с первого взгляда, настигшая их на колесе обозрения в луна-парке. Встретились они случайно. Перед ними под грозовым небом до самого горизонта расстилался город. Так вот, начиная с пятилетнего возраста, когда я осознанно начал наблюдать за родителями, я находил эту сцену созвучной разорению, в котором пребывало наше семейное гнездо, – ибо подобный разгром мог произвести лишь удар молнии.
Беда в том, что я гадал о взрывоопасных последствиях их брачного союза, забывая о творившемся за кулисами. Когда отец рассказывал эту историю, у меня складывалось впечатление, будто мама возникла в кабинке колеса обозрения из ниоткуда, что до волшебного появления ее не существовало, у нее не было семьи, прошлого, собственной жизни.
Я вытащил из ящика комода – родители запрещали туда заглядывать – выцветший черно-белый снимок улыбающейся пары (вероятно, супругов), черты которых казались родными (особенно похожими на мамины). Он лежал между страниц одной из книжек, которую мама незаметно оставила у меня в комнате.
Самое время показать ее отцу?
– Ах ты, гениальный сыщик, везде суешь свой нос! Где ты ее откопал?
– Нашел.
– Так где же, можно узнать? – спросил он не столько сердито, сколько задорно.
– В маминой книжке.
– Значит, в маминой книжке… – Он тянул время.
– Кто это? – спросил я, теряя терпение.
– А ты как думаешь?
Я соврал, что понятия не имею. Поэтому и спрашиваю.
– Что ж, познакомься: Гвидо и Фьоретта Сачердоти, твои дедушка и бабушка.
Подтвердив старинные подозрения, я вновь схватил фотографию, надеясь, что, рассмотрев ее как никогда внимательно, открою драгоценную правду о своем генеалогическом древе.
Снимок был стандартного формата, пожелтевший от времени. На нем была пара средних лет (по крайней мере, так мне казалось тогда), позировавшая перед книжными полками. Красивая миниатюрная женщина с каштановыми волосами – совсем как мама. Она глядела на мужчину с обожанием, снизу вверх. А он, не заслуживавший подобного поклонения, уставился прямо в объектив. Вид у него был насупленный и серьезный, особенно из-за очков в массивной темной оправе. Осунувшееся худое лицо, рубашка застегнута на все пуговицы – он поразительно напоминал моего невезучего учителя химии.
– Они умерли, да?
– Задолго до твоего рождения.
– Какими они были?
– Я их не знал, мама редко о них говорит, но, судя по всему, наверняка хорошими людьми. С заскоками, не без того, но клевыми.
– Раз
