существовать отдельно друг от друга.
Моё первое умирание пришлось на лето, целое душное великолепное лето. Я только-только окончила третий курс университета и проводила летние каникулы в городе, слоняясь по центральным улицам. Я была нервной и чуткой ко всему, как подросток. Проверяла себя на прочность, испытывала, что будет.
Сутки удлинились невообразимо. Время текло по-другому, неизмеримо медленно. Вытягивалось, расширялось во все стороны сразу – и в ночь, и в день. Я позволила ему ускользать.
Я не ела со страстным упорством, с безжалостной самопоглощённостью, вызывающими невольное уважение. Вы всё ещё едите? Вы всё ещё не можете прожить ни дня без шоколадки? Тогда мы идём к вам. Посмотрите на нас. Мы научим вас плохому.
Начиналось это медленно и наполняло, делалось всё больше и больше, накатывало волна за волной, волна за волной. Но я быстро сообразила, что к чему. Что это болезнь. Есть девочки, которые худеют и не осознают, что к ним пришла Ана. Но я всегда знала, что это болезнь. Загадочная. Неизлечимая. Я была готова отдать ей жизнь. Пожалуйста, забирай.
Нельзя было не сообразить, во что я ввязалась. Появляется такой блеск в глазах, который ни с чем не спутать. Я узна́ю сестру-анорексичку, сколько бы она ни весила. Уж я-то сумею её распознать. Но другим это не так очевидно. Никто не замечает, когда точки опоры начинают рушиться. Что видела мама, когда её юная дочь выпархивала из своей комнаты, скидывала одежду на кресло и, оставаясь в одних трусах, вставала на весы? Отрывала ли она взгляд от экрана телевизора, когда я голая прыгала по квартире и верещала от счастья:
– Отвес! Отвес! Отвес!
Это должно было бы насторожить, но в другой жизни и в другом мире, где на продуктах, чтобы продавать больше, не пишут Light, Low calories, Fitness, Sugar free.
В комнате кроме нас двоих было нечто огромное. Тогда она ещё не представляла, как сильно я нуждаюсь в помощи. Не знала, как много я от неё потребую потом и сколько боли принесу.
«Пока не закроешь сессию, никакого интернета», – говорила мама, вытаскивая роутер из сети и пряча. Весы стояли в том же углу, что и роутер, но никто не догадался убрать их или просто вынуть из них батарейки.
– Ты такая… звонкая, – сказала мама однажды, когда я, окрылённая первыми успехами на поле битвы с весом, надела то самое маленькое чёрное платье. Меня накрыло волной кайфа, и я окунулась в него с головой. Самое сложное в книге – найти слова, чтобы описать этот кайф. Вам придётся поверить мне на слово. Мне снесло голову.
То, что я проживала, называют конфетно-букетным периодом с болезнью. Этот этап, как и в паре, быстро заканчивается, но ты запоминаешь кайф от него и продолжаешь верить, что можно испытать его снова.
Кости топорщатся под кожей, точно проволока. За их проявлением наблюдаешь, как за сотворением Вселенной. Весь мир сосредотачивается в одной точке. Исчезают все проблемы. Исчезает всё. Жизнь приобретает такую колдовскую лёгкость, что кажется – вот сейчас оторвёшься
