а под ним – «Психотерапевт». За дверью находится комната с двумя креслами, двумя подставками для ног, диваном и длинным столом, заваленным папками. Два окна выходят на оживленную улицу. На стене висят три сертификата в рамках, а в углу – одно лиственное растение.
Мальчик с татуировками входит в кабинет с таким видом, словно ожидает, что на него набросятся и сожрут. Он смотрит на большую картину летнего луга так, будто среди нарисованных сорняков его поджидает дикий зверь.
Мелинда Кресуэлл меньше, чем кажется. У нее седеющие вьющиеся волосы и похожий на бутон розы рот. Она наливает чай в две маленькие одноцветные чашки. Психотерапевт не использует бамбуковые венчики или лопатки, и поэтому пар, поднимающийся от полученной смеси, не слишком терпкий.
Наконец, она улыбается мальчику:
– Привет, Тарквиний. Как дела в школе?
Мальчик не отвечает. Он опускается в кресло, женщина садится напротив, предлагая чашку и тарелку с маленькими круглыми печеньями, которые Тарк принимает без особого энтузиазма. Я начинаю считать книги, которые заполняют многочисленные полки, что тянутся от одной стены до другой за спиной психотерапевта.
– Я только что разговаривала с твоим отцом, – сообщает мисс Кресуэлл. – Я понимаю, что после переезда тебе трудно привыкнуть к Эпплгейту. Хочешь поговорить об этом?
Мальчик шумно дует на свой чай и делает маленький глоток. Затем отставляет чашку в сторону.
– Давайте перейдем сразу к делу.
– Что ты имеешь в виду?
– Мой отец заплатил вам деньги, чтобы усадить меня в это кресло… вероятно, даже переплатил, поскольку любую проблему он решает тем, что швыряет ей в лицо деньги до тех пор, пока она не задохнется от налогов. Я почти уверен, что у вас есть все мои данные – рост, вес, цвет глаз, аллергии, мои любимые хлопья на завтрак. Вы знаете, что мы из северного штата Мэн, который является самой холодной частью Соединенных Штатов, кроме, конечно же, Аляски. В Мэне настолько морозно, что, как по мне, следует запретить всем, кроме йети и хоббитов, жить там.
И вот теперь мы в Эпплгейте, где солнце не отлынивает от своей работы, но люди здесь такие… Черт, дружелюбные. Я и два шага не могу сделать, чтобы кто-нибудь не спросил, как у меня дела, или как меня зовут, или почему в такую погоду я ношу теплую одежду. Как будто правительство обязывает всех представляться друг другу, как общество дружелюбных соседей – растлителей малолетних.
Мы здесь, потому что папе подвернулась более привлекательная и высокооплачиваемая работа… И он ведет себя так, будто он единственный инвестиционный банкир на севере. К тому же так мы можем быть ближе к моей сумасшедшей матери, которая время от времени показывает любовь к единственному сыну тем, что пытается его задушить. Так что да, я в восторге от перспективы оказаться неподалеку от нее, чтобы предоставить ей возможность закончить начатое. И ошеломляющий вывод, к которому вы пришли, заключается в том, что я переживаю «трудности с адаптацией после переезда в Эпплгейт»? Серьезно, Шерлок?
Женщина спокойно ждет, пока Тарк закончит свою речь, и только потом спрашивает:
– Ты
