«купание» отняло много сил.
Но и прогибаться он не привык.
Изнемогая, Драй работал локтями, кулаками и пятками, увеча всех подряд, но желающих отметелить чужака было куда больше.
…И еще одно ведро воды пролилось на него.
Глаза заплыли так, что еле открывались. В щелочки Сухов разглядел всё ту же толпу.
Белобрысый «мыш в сапогах» возвышался над ним, уперев руки в боки.
– Кто таков? – спросил он, гнусавя после ха-арошего хука с правой, прилетевшего от Олега.
– Корсар его величества Олегар де Монтиньи, – ответил Сухов и криво усмехнулся: наверное, он впервые представлялся лежа. – А ты кто?
Минхер Маус потер скулу, зверски выворачивая челюсть.
– Ян Якобсзоон Маус, – представился он, – капитан «Миддельбурха».
– А-а… – протянул Олег, опираясь на локти, подтягивая ноги и усаживаясь. Болело всё. – Предлагаю сделку. Разворачивай корабль и дуй обратно. С почетом доставляешь меня на борт «Ретвизана», получаешь вознаграждение – и свободен.
Маус кривовато усмехнулся.
– Ах ты, лягушатник драный… – глухо проговорил он. – По вашей милости сгибли ребята с «Мауритиуса» и «Грооте Маане». И ты еще смеешь вякать?! А ну, пузом вниз его!
Дюжие матросики живо перевернули Олега, как тюленя, и ухватились, держа за руки и ноги.
Ян Якобсзоон вооружился стеком и пошел стегать по широкой суховской спине.
– Я ж тебя убью, сволочь мышастая! – прорычал Сухов, пытаясь вырваться.
Маус ударил так, что сломал стек, и отшагнул, шумно дыша.
Тут из толпы вышел узкоплечий молодчик в потасканом камзоле и, дергая ртом, высказался:
– Да что с ним цацкаться! Что у нас, веревки не найдется? Вздернуть гада, и всего делов! Или вон, по доске пускай прогуляется!
– Можно и так, – медленно проговорил Маус, глумливо усмехаясь, – но уж слишком быстро! Не-ет… Мы его кормить будем, холить и лелеять, чтоб живехоньким и здоровеньким в Роттердам доставить… И на галеры!
Толпа восторженно взревела, а белобрысый снял свою шляпу и сделал вид, что раскланивается перед Суховым:
– Пожалуйте на гауптвахту, шевалье!
Глава 3,
в которой Олег «держит зону»
Угрюмый хромой профос сопроводил Олега в нижний трюм. По крутому трапу вниз, в темноту и сырость, затхлость и вонь.
При свете масляного фонаря Сухов различал лишь крутые бока бочкотары да толстый ствол нижней мачты.
Загремев засовом, профос отпер тяжелую дверь и мотнул Олегу головой: заходи, мол.
Олег зашел. А что было делать? Убить провожатого несложно, а дальше что?
В одиночку захватить корабль? Не смешно. Прыгать за борт – и саженками к земле?
И вовсе глупо –
