уж было дернулся тихонько нырнуть в воду, переплыть озеро, чай, здесь оно неширокое, всего-то в перестрел, и покрасть сорочку. Но сам себя остановил: а вдруг это ланнон-ши или еще какая нечисть? Говорят, дочери Ночного Ллира заманивают парней и выпивают кровь досуха… может, и эта заманивает!
Сакс дождался, пока дева вынырнет, присмотрелся: нет, не ланнон-ши. У тех косы черные, да и плавать они не особо любят. А эта – беленькая и ныряет, как рыба. Хотя, может, вовсе и не фейри?
В голове перемешались обрывки Томасовых россказней, страшилок хранителя Фианна и материнских сказок. Было страшновато и страсть как любопытно: что за дева такая? Не сама ли Охотница? Только почему тогда боуги не слышно и не видно, она ж без своей своры ни шагу!
Сакс во все глаза смотрел, как она выходит из воды. Вот лопатки показались, вот уже вся спина – волосы недлинные, до пояса не достают. Прилипли. И спина гибкая, узкая, ладонями можно обхватить…
Ладони закололо, словно по-настоящему дотронулся, а кожа у нее мягкая и холодная, что твоя озерная вода.
Девица тем временем подобрала волосы, скрутила, чтоб вода стекла. И чуть боком повернулась.
Точно не дочь Ллира, но, может, кельпи или все же Охотница? У Девы левой груди нет, чтоб из лука стрелять было удобно. А у кельпи волосы всегда мокрые, на ногах копыта и грудь большая, лошадь же… еще повернись, а?.. немножко…
Словно услышала, повернулась. Грудь показалась, как раз левая – маленькая, в ладонь, и соски розовые, как земляника. В рот просятся. Не Охотница, слава Матери! И не кельпи.
Страх – вдруг Охотница разгневается, что он подглядывает! – отпустил, но сердце все равно билось как сумасшедшее, горячо, сильно. В горле пересохло. И на губах вкус земляники, а кажется – это она, фейри, земляникой пахнет. Выходит из озера, уже всю видно, и под коленями у нее ямочки. Никаких лошадиных копыт, гладкие тонкие щиколотки. Красивые. Поймать бы…
Фейри наклонилась, – да как наклонилась, дух сперло! – подняла сорочку, встряхнула. Надела. И потянулась за платьем. Платье было неправильное: не зеленое, как у ночных, и не белое, как у дневных, а вовсе синее, васильковое. И надела не наизнанку, как кельпи носят. А башмачков у нее и вовсе не оказалось – чудно, должны же быть, у светлых фейри непременно красные башмаки с золотыми пряжками, у темных – зеленые, с серебряными.
Подобрав подол и опять показав щиколотки, фейри покружилась. Танцевать зовет? Ох, дурной, надо было сразу сорочку хватать!
Сакс замечтался, чуть сома не проворонил. Вместе с крючком и жилой. Сом плеснул, дернул палку, потащил за собой. Сакс еле успел – осокой порезался, но сома не упустил. Подсек, выдернул – и на берег его. Хорошо, мелкий попался, в локоть. С крупным возни было б…
Фейри, конечно, услыхала. Еще бы. Шумел, как медведь в валежнике. Обернулась,
