недавно… чтобы быть справедливым… на поле боя было чудесно, но, клянусь, я искуплю свою вину, как только смогу.
– Что ж, – произнесла Сара, подбирая ведро и забирая скамеечку для доения, – если вы и дальше будете так же тревожить меня, то, пожалуй, это можно будет назвать полем боя.
Не этого он хотел. Но это, не сомневался Йен, было именно то, что ему нужно. Поэтому он усмехнулся. К счастью, ее губы тоже в ответ чуть изогнулись.
– Снимите сюртук, – решительно скомандовала Сара, – затем вытащите из-под пояса рубашку и поднимите ее!
Йен понимал, что на это требуется всего несколько мгновений. Но ему казалось, что на то, чтобы снять сюртук и задрать вверх рубашку, ушли годы, оставив его еще более потрясенным и дрожащим.
– Теперь самое трудное.
Он обхватил себя руками. Сара повыше подняла его сорочку и принялась развязывать галстук, который он использовал как повязку. Когда она добралась до его конца, оказалось, что ткань прилипла к засохшей крови. Действуя крайне осторожно, Сара смачивала ткань и потихоньку отрывала ее от раны. Йен глухо застонал от резкой боли. Уронив грязный галстук, Сара наклонилась, чтобы рассмотреть его бок.
– Боже правый! – проговорила она, ощупывая мягкими пальчиками кожу вокруг раны. – Вы не преувеличивали, описывая свое ранение. Выглядит ужасно!
Йен опустил глаза, но его отвлек ее хмурый вид.
– Не так уж все и плохо, – возразил он, глядя на ту же воспаленную, кровоточащую рану. Радовало, правда, то, что пуля прошла навылет и он не мочился кровью. Но боль испытывал дьявольскую. Искупление за грехи, мрачно подумал он. – Если ты можешь только… промыть ее и помочь мне уйти, я буду тебе признателен, – сказал он.
Сара покачала головой.
– Не уверена, что все так просто, – вымолвила она. – Надо было сделать перевязку уже давно. – Она прикоснулась к коже над ранением, и Йен вновь застонал. Сара подняла на него глаза. – Этого-то я и боялась. Рана сильно инфицирована. Где вы лежали? В загоне Уиллоби?
Йен пожал плечами:
– В одном или двух болотах. В нескольких амбарах. В курятнике.
Настала очередь Сары стонать.
– Что ж, – сказала она, выпрямляясь, – я очень хорошо лечу лихорадку у свиней. Но не так уверена, что у меня получится сделать это у чрезмерно крупного солдата.
Фергусон не сдержал усмешки.
– Что бы ты сделала свинье?
– Сначала я промыла бы рану. Потом сделала бы припарку из чеснока и пиретрума, но не думаю, что в вашем случае этого достаточно. – Тихонько бормоча что-то, как мать, журящая сына за то, что тот упал с дерева и разбил себе коленку, Сара повернулась к своему ведру и принялась перебирать его содержимое. – Мы используем чеснок, – сказала она Фергусону. – Редок тот случай, когда он не помогает. А от лихорадки… – Она вытащила тряпку и кусок мыла. – Некоторые виды лихорадки идут на пользу – они убивают яды. Правда, думаю, у вас не такой вид лихорадки. Но у меня есть немного хинного
