у меня швабру. – Вот так надо! Сначала вперёд, потом с поворотом…
– Ты кто?
– Я та, кто умеет пользоваться этой штукой! – девушка потрясла перед моим носом шваброй. – А ещё я умею читать.
– Это не библиотека, – уточнил я на всякий случай, – скорее, наоборот.
– Я прочитала то, что написано на доске. И стёрла.
– А стёрла-то зачем?
– Потому что уборщица не требуется.
– Почему?
– Потому что она уже есть!.. Придурок какой-то… – буркнула она себе под нос. – Вот мне везёт всегда… Так что, берёшь меня уборщицей?
– Ты хочешь тут убирать?
– Хочу? Я что, идиотка? Я похожа на человека, которому нравится отмывать блевотину с полов и ссанину в толчке? Конечно же, не хочу! Но мне нужны деньги!
– Так почему бы тебе…
– Что? На Завод? Нет уж, хватит того, что там моя мамаша полоумная работала. С идиотом-братом. Кроме того, мне ещё год в школе учиться. Меня не возьмут.
– И зачем тебе деньги?
– Не твоё дело! Нужны! Я нанята, или вернуть тебе швабру?
«Так её и назову», – подумал я.
***
К вечеру первого дня Швабра выдраила зал, туалет, подсобку, склад, отмыла столы, заполнила водой формы для льда, подмела крыльцо, очистила от мусора задний двор, мусор вынесла в баки, после чего застыла задумчивой статуей у стены, сморщив нос о древко одноимённого инструмента.
– У тебя хорошо получается, – сказал я.
– Меня не надо хвалить. Мне надо платить.
– Всем надо, поверь мне.
– Слушай, как там тебя… – сказала девушка сердито. – Всё просто. Ты платишь мне деньги, я убираю блевотину.
– Тут не было блевотины.
– Ну так будет. Ничего, я привыкшая. У меня тупорылый ушлёпок брат, полоумная мамка и, если бы я не убирала, в доме было бы хуже хлева. Меня не напугать обоссанным толчком. Но я ненавижу дом, ненавижу школу, ненавижу семью, ненавижу город и уже успела возненавидеть эту работу. Не давай мне повода ненавидеть тебя, и всё будет в порядке.
– И что может послужить поводом?
– Что угодно, – отрезала Швабра. – Просто держись подальше. Ты открывать-то собираешься? Вон, какой-то алкаш уже скребётся… Ненавижу чёртовых алкашей!
– Тогда ты выбрала не ту работу, – пожал плечами я, направляясь к двери.
– Другой тут нет.
Я перевернул табличку «Закрыто/Открыто» разрешающей стороной наружу, и в дверь немедленно ввалился Калдырь. Точнее, именно в этот момент он стал Калдырем, потому что у меня есть полезная привычка лингвистически объективизировать людей, которых вижу более одного раза. Это слегка скрашивает дискомфорт, который они доставляют мне своим существованием; кроме того, имена создают связи, а связи мне категорически противопоказаны.
– Наконец-то… – сказал Калдырь с облегчением. – Сил уже никаких нет… Водки мне срочно!
