проще один раз напрячься, тем более что по моим приблизительным расчетам денег одного арестованного Головкина хватит, чтобы покрыть затраты в крупных городах. А уж если к ним присоединить то, что удалось выгрести из загашников Остермана, то Европейская часть вся будет обеспечена. Наворовали эти товарищи за столько лет очень даже неплохо, я аж присвистнул, особенно, когда с казной сравнил. На Москве потренируемся, доведем до приемлемых на сегодняшнее время результатов и в обязательном порядке введем повсеместно. Да, еще в портах карантинные зоны надо бы организовать. Не хрен морячкам по кабакам шляться и заразу разносить. Пара дней в этой эпохе, где время течет неторопливо и никто не несется сломя голову, не изменят ровным счетом ничего. А что такое изоляция в связи с эпидемией и к каким последствиям она может привести – это знает каждый. Гораздо проще предотвратить, особенно, когда знаешь и про то, что в перспективе может произойти, и про последствия.
В Стародубской слободе царило настороженное молчание. Толпа попов, не только Смола с Дашковым, они еще полтора десятка притащили с собой, толпа бородатых мужиков, хмурых и вооруженных кто чем. Между ними напряженные семеновцы. Женщин не видно, но это и понятно почему. Мужики, кстати, угнетенными не выглядят. Одеты нормально, добротно, не истощены, ух ты, на парочке одежда явно из полотна моей экспериментальной мануфактуры, это можно использовать для популяризации. Я указал на этих мужичков Юдину и вполголоса сообщил, что штаны хоть и утеплены, а верх у них из денима. Вот только на вид ткань более похожа именно на известную мне джинсу. И как они этого добились? Почему мне никто не сообщил о нововведениях? Указав Репнину на данный факт, я выждал еще с минуту, затем обвел всех собравшихся грозным, я надеюсь, что именно грозным, взглядом, и тихо проговорил:
– И что случилось на этот раз?
Секундная пауза, а затем на меня обрушился шквал жалоб с обеих противоборствующих сторон. Я слушал этот гомон и даже не пытался выяснить подробности. Наконец, наступила тишина. Я снова выдержал театральную паузу и негромко произнес:
– Вот что, волей деда моего и последнего архиепископа всея Руси именно помазанник Божий отныне считается главой церкви православной. Ваше стремление сохранить корни мне понятно, не слишком понятно только желание оставаться беспоповцами, но, наверное, слишком молод я, чтобы такие тонкости понимать. С другой стороны, негоже это, когда раскол происходит в самом сердце нашей многострадальной родины, укрытой покровами Богородицы. Больно мне видеть это. Поэтому, ночей не спамши и едва от смерти ушедши в болезни, что не так давно меня сразила… – Я заметил, как кто-то из старообрядцев тихонько меня перекрестил. Ну что же, сочтем это за благой знак. – Я много думал, и сердце кровью обливалось, и ангелы на небе уже даже вопрошали меня, послав к моему одру Наташеньку, сестрицу безгрешную, кою уже приняли в свой отряд ангелы небесные.
