невероятным, что люди во власти черных сетей еще сохраняют какой-то свет в душе. Теперь я понял, что именно неладно. В этом городе кроется паук. Паук, которого нужно убить. Паук, прошедший грань миров, как это сделали я и ты. Дверги принесли мне доказательства. Паутину. Я посмотрел и увидел огромную опасность. Странную опасность, словно разлитую в отражениях прошлого, нынешнего и будущего…
Котов, кинувший ключи и айфон на тумбочку у зеркала, выполненную из темного дерева малазийскими мастерами, быстро снявший кроссовки и ринувшийся было в глубь квартиры, остановился. Уставился на златого витязя прозрачными, сияющими глазами с бледно-голубой радужкой.
– Я… мне так хорррошо тут. Ох, светлейший, может, обойдемся без дрррак, без дрррак? Да, тут едко и странно, но… Я же умер – там. Знаешь, как хочется жить, когда ты умер?
– Знаю, – жестко ответил эльф. – Я – знаю.
Орк опустил взгляд.
– Ну… до тебя я не рисковал вспоминать… светлейший. Старррался все воспоминания о том… мире… о той жизни уничто-о-ожить… Мне совсем недурно здесь. А ты-ы…
Тайтингиль молча рванул пуговицы жилета, потянул с плеча сорочку, едва не выдирая пуговицы из легкого поплина вместе с мясом.
Орк уставился на тонкий белый шрам, едва заметный, пересекающий плечо и спускающийся на грудь, к соску. Потянул руку и провел кончиками пальцев.
– Вот же, а… вот же… значит… это в самом деле ты-ы… и это было.
Болота, славные гнилые болота, куда так удобно загонять врага. Огни, трупы, гниль; спутанные следы. Громадный боевой волк не любил бегать по мокрому и огрызался. Но находка стоила неудобств – сам златой нолдоринский сокол, непобедимый, неповторимый Тайтингиль; волосы вразлет, потемнели от ядовитой влаги; тело укрыто плащом.
Орк не мог признаться себе, зачем он это делает.
Зачем он делает это, возясь с полутрупом – но вспоминал летящий на белоснежном коне силуэт, взмывающий над битвой; плащ волос по ветру, за спиной бьется коричневая парча, шитая златом; в руке свистит набитый рунами и цветами клинок, уничтожая его подданных.
Орков.
А теперь он, великий Потрошитель Азар, гроза эльфов, гордость Морума, бережно снимает доспехи, омывает тонкое сильное тело от ядовитой, вспененной крови, глубоко, тщательно вылизывает раны – самое надежное лечение, самое, пока эльф еще не очнулся.
Трогает, исцеляет.
Он, убийца.
Он бережно свернул в жгут длинные золотые волосы эльфа и отжал от болотной воды. Волосы, к которым, как гласила легенда, Тайтингиль не давал прикасаться даже девам.
Азар не думал ни о чем. Просто помогал. Эльфу. Он же будет благодарен?
Эльф, быть которым он мечтал всегда.
И большой кровью мстил, не уставая, за то, что – не таков. И не станет.
Потом, позже, эльф провожал его взором, полным недоуменной боли и гордыни.
