они вместе задумали «целую программу сбора сведений о народной жизни»: план изучения сказок и песен разработали сын и отец Якушкины, а Шахматов – «программу изучения народного языка». Мы сейчас знаем, что вышло из тех молодых людей: Вячеслав Якушкин станет крупнейшим пушкинистом, членом-корреспондентом Академии наук, Алексей Шахматов же действительно «займет одно из самых видных мест» – академик, светило мирового класса…
Но сейчас, в 1887-м, они разъезжаются на лето – выполнять «программу», иронизируя насчет «будущих лавров»: Якушкин – в Ярославль, к отцу; Алексей Шахматов, давно лишившийся и отца и матери, – к сестре Елене, в саратовское имение Губаревку…
К зиме друзья съезжаются в Москву, и Шахматов преподносит партнеру совершенно неожиданный подарок… Разбирая с сестрой оставшуюся от родителей библиотеку, вдруг находят большую (более сотни листов) пачку старинных писем и рисунков: письма Вяземского декабристу Александру Бестужеву; Грибоедов – Кюхельбекеру; Булгарин – декабристу Корниловичу; быстрый рисунок «декабрист Давыдов на допросе»; рисунок – заседание самого тайного следственного комитета; еще письма: Пушкин – Рылееву (два письма), Пушкин – Александру Бестужеву (девять писем!).
Шахматовым не у кого было спросить, когда и как все эти таинственные исторические сокровища попали к их родителям, но они быстро убеждаются, что это собрание было некогда составлено одним человеком (письмо, ему адресованное, сохранилось в той же пачке). Этим человеком был Андрей Андреевич Ивановский.
Десятки воскресших из небытия старинных документов Шахматов вручает другу Якушкину: XIX век – это по его части и по части его семьи (третье поколение Якушкиных делает и изучает историю своего столетия!)…
Вскоре «Русская старина» начнет публиковать те самые документы, о которых в редакции давно знают (псковское имение, чердак, сундук), но почему-то пришли они совсем с другой стороны, и многое непонятно, но, благодарение судьбе, не пропало!
17 декабря 1825 года после шести вечера в одной из комнат Зимнего дворца зажглось множество свечей. Затем туда вошли шесть важных начальников и несколько секретарей. Разошлись в полночь, после чего был составлен протокол 1-го заседания «Тайного комитета для изыскания о злоумышленном обществе» (месяц спустя велено было не называться «тайным»; а потом «комитет» был переименован в «следственную комиссию» из каких-то едва ли доступных нам бюрократических соображений насчет разницы между «комитетом» и «комиссией»).
Под протоколом – шесть подписей, они вполне отчетливы и сегодня, почти полтора века спустя. Сначала – военный министр Татищев, древний старик, отвечавший за армию, то есть и за взбунтовавшихся офицеров. Имя свое он выводит архаическим екатерининским почерком – так расписывались во времена Потемкина и Фонвизина. За прошедшие сорок лет письмо столь же переменилось, как и язык, – и все следующие пять росчерков дышат новизною, независимо от воли их исполнителей…
