дня не желаю работать здесь и никогда в жизни не лягу с вами в постель даже под угрозой смерти.
– Да куда ты пойдешь? Кому ты будешь нужна? Думаешь, так легко найти хорошую работу, да еще и матери-одиночке?
– Мне плевать. Лишь бы подальше от вас.
– Я мог бы содержать тебя. Погасить все твои долги. Ты не знаешь от чего отказываешься.
– Мне от вас ничего не нужно. Я хочу уволиться.
– Это твое окончательное решение?
– Да.
– Что ж. Хорошо. Ты свой выбор сделала. Тогда собирай свои вещи и проваливай прямо сейчас. И больше никаких подработок здесь тоже у тебя не будет. Я давал тебе шанс, но ты решила показать свое упрямство. Тебя рассчитают сегодня в течение дня, – разворачивается и уходит, громко хлопнув дверью.
Собираю свои вещи в коробку, не забыв в последний момент забрать со стола рамку с фото, где я держу на руках смеющуюся дочку. Фотография была сделана на ее двухлетие, которое мы отмечали в узком кругу на заднем дворе родительского дома. Тогда она была еще совсем маленькой и, кажется, это было уже так давно. Нас сфотографировала Беатрис, и на фото мы кажемся такими счастливыми. Но только мне известно, чего мне только стоило улыбаться в тот день. Как и во многие дни моей сегодняшней жизни.
А после того как я оказалась без работы в куче долгов, мне хочется кричать о несправедливости этого мира.
Стараясь не разреветься, спускаюсь на лифте вниз и прохожу через турникет, так сильно прижимая коробку к груди, будто в ней находится то, что спасет меня. Молча кладу свой пропуск на стойку и прохожу через турникет.
– Голубка? – сбоку раздается голос мистер Дэвиса, и я перевожу взгляд на него. – Что произошло? – окидывает меня глазами, полными тревоги.
– Я уволилась, мистер Дэвис.
– Что? Как? Почему?
– Простите меня…я лучше пойду, – спешу к выходу, чувствуя, что нахожусь на грани истерики.
Выхожу на улицу и останавливаюсь, сделав глубокий вдох. Из груди вырывается всхлип, но я проглатываю подступающий ком.
Внезапно раздается оглушительный раскат грома, и я поднимаю голову к небу. В следующую секунду на город обрушивается проливной дождь, а я так и остаюсь стоять посреди пешеходной дороги, промокая до нитки. Это просто ничто по сравнению с тем, что меня сейчас может ждать. Если в ближайшее время я не найду хоть какую-нибудь работу, я окончательно пропала.
Вернувшись домой, я сбрасываю с себя мокрую одежду и закутавшись в плед, ложусь на диван, свернувшись в позу эмбриона. Смотрю в стену перед собой и вижу, как она начинает расплываться от подступающих слез. Больше не сдерживаю себя и даю волю слезам, рыдая навзрыд. Кричу в тишине квартиры от отчаяния и настигшей несправедливости. Я будто расплачиваюсь за чьи-то грехи, ведь никогда никому не делала ничего плохого. Я всегда старалась жить по законам морали насколько это возможно.
Когда слезы заканчиваются, я проваливаюсь в глубокий беспокойный сон совершенно без сил.
Из сна меня выводит звонок мобильного, оставленного в сумке, кинутой где-то на полу в
