style="font-size:15px;"> О безопасности, впрочем, он не забывал. И несколько бойцов СОН продолжали его сопровождать, с вооружением скрытого ношения при себе, также переодевшись. А у объекта дежурило несколько звеньев вооруженных до зубов бойцов для оперативной реакции. Само собой, дежурили под прикрытием, сидя не в фирменных авто наркомата обороны, а в грузовых фургонах с надписью: «Хлеб».
– И что, так и сказал? – ахнул Фрунзе, реагируя на реплику собеседника.
– Так, – угрюмо ответил изрядно поддатый слесарь.
– А ты чего?
– А я ему в глаз… хотел. Но уволят же.
– Как есть уволят! – поддакнул кто-то.
– Вот и я говорю – уволят. А у меня жена и двое детей. Жить-то на что?
– Делать-то что будешь?
– А чего делать? – вроде как вскинулся этот мужчина, а потом как-то резко поник и промямлил: – Не знаю…
– Может, письмо кому написать? – поинтересовался Михаил Васильевич.
– Кому?
– Моторист из смежной смены Фрунзе писал. Так говорят – помог.
– Так-то военное дело! – назидательно поднял палец слесарь. – Моторист! Все знают, что наш нарком этим горит и ставит армию на колеса. А я где работаю? А… – обреченно махнул слесарь рукой.
– Вот! Ты и напиши! Что директор подрывает моральный дух резервистов нерешенностью жилищного вопроса. Мы все-де рвемся в бой, да только даже угла своего нет. Спать в каптерке приходится. А жене – у подруг. И детей по углам совать. Куда такое годится?
– Так уволятся же… Фрунзе, он, говорят, лют на расправу. Ежели так вопрос ставить, директор меня по головке не погладит. Отомстит в назидание остальным.
– А давай я напишу? – не унывал нарком, притворявшийся мотористом. – Что-де запуганный директором-самодуром коллектив завода очень просит вмешаться и решить жилищный вопрос. Ибо мочи терпеть это больше нет.
– А не боишься?
– А чего мне бояться? Чай, не под твоим директором тружусь. Как он до меня дотянется-то?
– Ну…
– А если с твоим договориться? Чтобы проучить? – спросил один из подвыпивших рабочих.
– Пока он с ним сговорится – о своей голове нужно будет думать. Михаил Васильевич уже Дзержинского подключит. Это же чистое вредительство! Вот и подключит. А дальше… Ну директору не позавидуешь. Говорят, что Железный Феликс лют на расправу и очень не любит тех, кто притесняет простых работяг.
– Ну…
– У кого есть бумага?
– У меня, – отозвался бармен из-за стойки. И вскорости принес несколько листов писчей, чуть помятой бумаги поганого качества. И химический карандаш.
Фрунзе взял письменные принадлежности и, высунув кончик языка для пущего вида прилежности, начал писать. Текст же сочиняли всем кабаком. В каких только «ласковых» словах не вспоминая при этом директора завода. Директоров, если быть точным. Так как жаловались
