двери сердитый голос Сергея Ивановича. – Планерка!
– Я ж говорил, опаздываем, – заливисто ржет Колян и выходит из кабинета.
Я выдыхаю, пытаясь сбросить градус напряжения, ставлю так и нетронутый кофе на стол, разворачиваюсь к двери. Замираю. Медлю секунду. А! Черт с вами! Подхватываю красную систему, убираю в карман халата. На пост передам. Все равно уже принесла.
Катя
Я этого просто не выдержу. Не выдержу.
Мишутка всю ночь плакал от боли. Точнее… вечером плакал, под утро просто стонал. Если вначале нам хватало обезболивания часа на четыре, то за вчерашнюю ночь я сбегала на пост, кажется, раз шесть. Медсестры уже стали отказывать мне в лекарстве.
Их можно понять. Такие сильные препараты. И я просто баюкала моего малыша. Целовала ему лобик, пела песенку, держала за ручку. Всю ночь. Кажется, под утро все-таки уснула. Сидя перед его кроватью, головой на его подушке.
Его боль. Столько боли. Я этого не выдержу. Одна. Я совсем одна. Даже Марк не заходит. Даже в палату никого не подселяют. Ой… Соседка!
Смотрю, как в палату заходит тучная женщина с девочкой лет семи.
– Ох, а кушетка-то какая… – недовольно цокает языком она. – Ой… И тумбочка… – морщится. – Ну ладно, хоть санузел чистый, – кричит она из туалета своей, наверное, дочери.
Девочка молчит. Она прозрачная, с синяками под глазами, и ей явно больно.
– Меня Тамарой зовут, – шумно представляется вошедшая дама. – Это Люсенька.
Девочка пытается кивнуть и вдруг заваливается на бок.
– Ой, деточка! Люда! Люся! – Тамара, чуть не рыдая, подхватывает дочку, аккуратно укладывает. – Доча, ну все, мы попали к Захарскому, попали! Все будет хорошо! Раз у него, то все будет хорошо.
О боже! Это они про Марика? Это на него люди молиться готовы.
– Свиридовы? – к нам подходит медсестра из онкологии. – Это вам!
Она выставляет на окно пять литровых фляг.
– Что это? – округлив глаза, спрашиваю я.
– Это промывка, – спокойно отвечает медсестра. – Я вам ставлю препарат химиотерапии. Когда он заканчивается, вы ставите флягу с промывкой. Когда по назначению нужно, я приду поставлю следующий препарат. Когда он заканчивается, – женщина выделяет голосом местоимение, – ставите следующую флягу с промывкой. И так двое суток, – вздыхает медсестра и начинает устанавливать капельницу. – Ребенка можно не кормить, не поить. Не будет просить, не настаивайте. Да! – оборачивается медсестра. – Обязателен контроль мочи. Собираем, взвешиваем, записываем. Нельзя допустить застоя жидкости. Препарат химиотерапии должен обязательно вымыться из организма.
Женщина продолжает свои манипуляции с системой.
– Когда пойдет красная химия, моча будет красная. Не волнуйтесь. Это нормально.
– А! Да! Красная химия. Я вот… – подхватываю рулон фольги. – Мне передали.
В отделении меня научили, как обойтись… Все ведь уже заметили, что у меня денег нет.
– Зачем? –
