у межпланетарных туристов сразу же пропадало любое желание дегустировать местную пищу. Шестой сектор и так нельзя было назвать дружелюбным местом, а кафе в местных трущобах и вовсе было пунктом обитания персонажей с сомнительной внешностью и странными кличками. Охранники, межуровневые таксисты, мелкие контрабандисты – в «Ревущем буйволе» обитали все те, кто не слишком дружил с законом, но и не нарушал его совсем открыто.
Судьба-злодейка повелела так, чтобы одним из них стал и я. В заведение меня первый раз привел приятель, с которым мы познакомились во время переделки в шахтах. Каюсь, но не знал ни его имени, ни фамилии. Для меня он был просто Загривком. А загривок у него был действительно мощный, я бы даже сказал – выдающийся. Как-то забавы ради он согнул большую железную балку, положив её себе на шею. Когда же он на эту шею вешал трехпудовый армейский плазмомёт, то превращался в форменного демона (из тех, что в фермерских мирах пугают маленьких детей). Именно Загривок помог мне обосноваться в глухомани шестого сектора. Как раз он дал мне первые уроки выживания в этих волчьих краях. В жизни не забуду его первое наставление.
Казалось, что после Минокса я уже был тертым калачом и бывалым малым, которому любое дело – по плечу. Но не тут-то было. Обитатели шестого сектора плевать хотели на все мои былые заслуги. И тогда Загривок посоветовал мне устроить публичную драку. Причем, не просто драку, а самую настоящую уличную баталию, чтобы меня за это безобразие забрали в местный космицейский участок. Только так я мог заработать себе дурную репутацию, что было лучшим пропуском в мир сомнительных сделок «Звёздной гавани». И тогда я впервые наведался в «Ревущего буйвола». Выбирая жертву для нападения, некоторое время оценивал две компании. Одна строилась вокруг вертлявого типа (позже я узнал, что его звали Три Притопа), вторая – вокруг подвыпившего громилы, который, громко рыча и гогоча, рассказывал под стать ему самому скабрезные анекдоты. Подумав пару мгновений, я решил изобразить возмущенного его шумным поведением любителя трущобной гастрономии, который специально ради стряпни местного повара заглянул в «Ревущего буйвола», а теперь не мог спокойно вкушать поданные к столу деликатесы. До кучи я выразил бурное недовольство по поводу того, что действующими лицами анекдотов были инокини Ордена Благочестия.
Публика в кафе замерла в сладострастном ожидании моей скорейшей кончины. Предвкушение оказалось не совсем обоснованным. Моё форменное на беглый взгляд самоубийство сразу же переросло в побоище, из которого первыми стали выбывать любители сомнительного юмора. Нельзя сказать, что потери несла только принимающая сторона. У меня затекал глаз, предательски угрожающе сделать мое зрение монокулярным; в голове гудело от пары пропущенных ударов, а под конец схватки мне приходилось прижимать левый локоть как можно ближе к корпусу, прикрывая явно треснувшие ребра. Потом раздался вой сирены. Это прибыла «кавалерия» – дерущихся блокировали распыленным парализатором,
