без общения с матерью и только недавно начала возобновлять эти отношения. Разочарование Кэти чувствуется, когда она рассказывает мне свою историю: «Я была одной из трех дочек, и единственной, у кого были какие-либо проблемы с нашей матерью. Забавно, потому что я всегда была самой успешной из всех нас – отличницей в школе и все такое, популярной девчонкой. С самого детства она говорила мне, что была уверена, будто меня перепутали в роддоме. Ей всегда было нечего сказать обо мне хорошего, и, наконец, когда я пошла в колледж в другом штате – и была первым человеком в семье, который пошел в колледж, – я смогла отдохнуть от нее».
Кэти делает паузу, затем продолжает более низким голосом: «Она ни разу не звонила мне в те годы – даже когда родилась моя дочь. Я наконец-то поддалась давлению семьи и позволила матери вернуться в мою жизнь, и все, что я могу сказать: все так, как и было. Ничего не изменилось. Она критикует меня за все так же, как всегда, за исключением того, что теперь критика включает то, какая я мать, жена, хозяйка. Я думала, что желание помириться будет взаимным, но теперь мне ясно, что я не важна сейчас и никогда не была важна для нее». Кэти не решила, что делать с их отношениями, но ей ясно одно: «Это не имеет ко мне никакого отношения. Я не понимала этого, когда была ребенком, но теперь, оборачиваясь назад, я понимаю, что не сделала ничего, чтобы заслужить ее плохое отношение. Это ее проблема».
Следует сказать, что терапевты, как правило, также придерживаются мнения, что полностью обрывать отношения с матерью не стоит. Многие терапевты считают, что решительность или здоровая привязанность должны достигаться в отношениях между матерью и дочерью, а не вне их. В то время как некоторые терапевты посоветуют своим пациентам взять временный перерыв, мало кто когда-либо советует совсем перестать общаться с матерью. Даже книги самопомощи, как правило, пропагандируют, чтобы дочери были «справедливы» в оценке своих матерей; как говорит один писатель: «Опасность заключается в том, что можно уйти из крайности в крайность: либо обвинить мать во всех смертных грехах, либо полностью обесценить страдания дочери. Важная задача дочери – взглянуть на эти отношения с обеих сторон».
Но для некоторых дочерей, в том числе и для меня, «развод» с матерью был единственным способом продвижения в здоровое будущее.
Большинство дочерей, которые порвали со своими матерями, признают, что это не просто «решение», а стратегия выживания, которая предлагает только частичное исцеление от пережитых травм. Независимо от того, происходит ли расставание с матерью из-за осознанного «развода» или смерти, результат очень далек от совершенства. Мать Терри умерла, когда ей было восемнадцать, положив конец царствовавшему в их «семье» террору и эмоциональному насилию. Но даже внезапный финал вовсе не был окончанием. Голос Терри низок, но настойчив, когда она говорит мне: «Во мне всегда есть дыра, которую нужно заполнить, но не получается. Ни любовь моих четверых детей или моего мужа, с которым я двадцать с лишним лет, ни моих друзей, не заполняют ее. Она
