обращался в никуда, словно в глубину веков, стараясь увидеть что-то очень важное. Но ночь взяла своё, глаза, уставшие от приглушённого света, сами собой закрылись, и Эмиль погрузился в воронку времени, уносящую его глубоко и далеко от спящего города, туда, где есть другая жизнь.
– Эй, Емеля! Хватит спать-то, петухи уже пропели. Вставай, пора в дорогу собираться, кони ждут. Вон зарница загорелась. Пора коней кормить, поить и в дорогу. Путь наш будет долог и труден.
Эмиль спросонья ничего не понял: телевизор, что ли, бабушка выключить забыла? Или с утра уже смотрит художественный фильм? Странно, темно ещё совсем. Только-только забрезжил рассвет. А в окне что это? Эмиль с ужасом огляделся. «Где я? Это же лето! Как я тут очутился? Изба какая-то, сруб бревенчатый. На чём это я лежу, на печи, что ли?». Ужас проник в каждую клеточку Эмиля. Всё внутри похолодело. «Стоп-стоп-стоп! Я сплю, это мне всё снится. Это просто сон. Начитался вчера, вот и снится ерунда всякая…» Эмиль перевернулся на другой бок и закрыл глаза. «Сейчас всё вернётся, я окажусь дома, в своей кровати. Надо только закрыть глаза и снова уснуть».
– Я что тебе говорю, Емеля?! Что за увалень такой на мою буйную головушку достался? С виду отрок, а ленивый, ну что с ним делать, ума не приложу. И зачем только матушка мне его в провожатые определила. Одно мученье с ним! Ни силушки у него, ни сноровки. Пока научишь его премудростям воинским, три пота сойдёт.
Глубоко вздохнув, Илья Муромец поднял Эмиля на руки, снял с печи и поставил на пол.
Пошатываясь то ли от ужаса происходящего, то ли от резкого полёта с печи на пол, Эмиль смотрел широко открытыми глазами на огромного трёхметрового дядьку, стоящего прямо перед ним. Голова Эмиля доставала ему лишь до пояса, а то и ещё ниже. Кожаные сапоги красного цвета поскрипывали от еле уловимого движения мужчины. Подняв голову, Эмиль разглядывал великана с нескрываемым восхищением. Страх куда-то улетучился и осталось одно только любопытство. Золотые кудри спускались с плеч воина, ниспадая на сверкающую серебром кольчугу. Ясный взор голубых глаз излучал теплоту и странное сияние. Непонятные детали его экипировки привлекли внимание мальчика, но тут раздался громогласный голос:
– Ну что, Емеля, проснулся ты или нет? – У Эмиля аж в ушах зазвенело. – И что за странная одежда на тебе? Где это матушка тебе такую отыскала, диву даюсь!
– В магазине купила, а что тут странного? У нас все так одеваются.
– Ладно, Емеля, собирайся, нам давно пора ехать. Где снаряжение-то твоё? Куда ты его запрятал? Али проспал ты всё – и коня, и снаряжение? Как же ты в бой пойдёшь в одежде-то такой? Али ты бессмертный у нас? Пешим пойдёшь аль на печи поедешь? Не про тебя ль сказ тот был?
– Да не про меня это! – возмутился Эмиль. – И вообще… я не отсюда. Не знаю я, как тут очутился. Сплю, наверное, и сон мне такой снится. – Эмиль тёр со всей силы глаза. Вдруг что-то изменится, и он наконец-то проснётся. Но всё оставалось как есть. Эмиль и правда начал просыпаться, дёргать себя за ухо и за нос. Но всё тщетно.
– А
