Исаака, который всадил кулак мужчине в живот. На мгновение пара застыла на месте, а затем рабочий, схватившись за живот, упал и засипел слюнявым ртом.
Второй рабочий бросился вперед, то ли чтобы остановить драку, то ли продолжить. Он грубо оттолкнул Исаака, но Эстер стало ясно, что это было скорее предупреждением, нежели атакой. Однако не успел рабочий перевести дух, как Исаак замахнулся, и тот отлетел и ударился о деревянный ящик, с глухим стуком приложившись о него головой.
Мужчина застонал. Эстер увидела, что его глаза наливаются злобой.
Эстер повернулась и пошла назад той же дорогой. Ступни ее ужасно ныли, отчего она спотыкалась на каждом шагу. С обеих сторон узенькой улочки на нее мрачно смотрели окна лавок и магазинов.
Позади послышались шаги, и она почувствовала руку Исаака.
– Возвращайся домой, – сказала она, ощущая своими измученными ступнями ненавистные камни мостовой.
Мимо спешили прохожие, отовсюду слышались гам и хриплый смех. И этот Лондон теперь должен был стать ее городом. По пылающему лицу Эстер катились слезы: ну почему именно сейчас? После пожара она ни разу не плакала – даже на похоронах родителей. Местные сплетники сразу усмотрели в этом еще одно свидетельство мятежного духа ее матери – а она не могла плакать, потому что огонь, что жег ее грудь, испарял любые слезы, прежде чем они проступали на глазах. Но вот теперь она ощущала непонятную и неодолимую слабость.
– Пойдем со мной домой, – пробормотала Эстер.
– Дом раввина – не наш дом, – устало, безо всякого сарказма ответил Исаак.
Эстер понимала, что брат не станет спорить с ребе. Его враждебность будет сопровождать его всю жизнь.
– Впрочем, – сказал Исаак, – возможно, этот дом станет твоим. Ты можешь… выйти замуж. У тебя будут дети.
Эстер подняла взгляд, но Исаак смотрел не на нее, а в белое небо. Он негромко, словно рассказывая ребенку сказку, проговорил:
– Ты можешь, Эстер. Ты все еще…
Тут он взглянул на нее, и Эстер заметила в его глазах тот блеск, которого не видела уже много лет, тот свет, который говорил, что он понимает ее.
Исаак снова отвернулся, но его слова тронули Эстер.
– Ты другая, ты устроена иначе, – сказал он. – Ты – словно монета, сделанная из камня, а не из металла. Или дом, построенный из пчелиных сот, перьев или стекла – никто в целом мире не догадался бы строить дом из таких материалов, Эстер. Странный, диковинный дом, но все же прочный. А ты всегда была такой. Ты – женщина. А женщинам даны силы, чтобы восстанавливать разрушенное. Женщины не… – он замялся и перевел взгляд с неба на сестру, – женщины, они могут меняться. Не то что мужчины. Мужчина должен быть или героем… или негодяем.
Исаак еще крепче сжал руку Эстер.
– Вот что я хотел тебе сказать, сестра. И это единственное, что я должен был сказать.
Он весь напрягся, и Эстер заметила, как взгляд его обратился к реке, словно ожидавший его на причале труд мог усмирить растущую внутри ярость.
Он
