звуки оркестра. Одним словом, вероятность того, что ее застанут здесь, была совсем невелика.
– Отвратительным можно назвать и того, кто находит удовольствие в подглядывании.
Кэролайн стремительно обернулась и, задыхаясь от возмущения, почти прокричала ему в лицо:
– Вы… Как вы можете… Я не получала никакого удовольствия, наблюдая за вашими… вашими… Вашими действиями!
Он издал короткий смешок, замаскировав его, сделав вид, что прочищает горло. В том, что он нашел ее возражения забавными, было нечто вдвойне оскорбительное.
Линдси успел по достоинству оценить разгневанную девицу и нашел ее весьма привлекательной. Поджатые губы ее на самом деле были приятной пухлости, и, вопреки утверждению об отсутствии какого бы то ни было удовольствия от увиденного, ее румянец кричал об обратном. Скорее всего, эта девица была заблудившейся дебютанткой, хотя не вполне понятно, отчего, случайно оказавшись в кабинете хозяина бала, она решила остаться там.
Не для того ли она пряталась в кабинете Альбертсона, чтобы встретиться там с поклонником? Может, он и сам случайно помешал чьему-то тайному свиданию? Линдси не особенно любил разгадывать шарады и потому не стал дальше развивать эту мысль. К тому же в случае свидания ее визави должен был, по крайней мере, постучать или попытаться открыть дверь, что невозможно сделать беззвучно.
– Я не получала удовольствия, наблюдая за вами, – с настойчивостью, которой можно было найти лучшее применение, повторила она. – Я вообще на вас не смотрела. – Вид у нее был скорее оскорбленный, чем потрясенный.
– Так вы стояли с закрытыми глазами?
– Нет, но… – Осознав всю тщетность своих оправданий, Кэролайн со вздохом призналась: – Я не могла не видеть то, что происходило у меня перед носом. – Она безнадежно развела руками – две белые перчатки вспорхнули в темноте, словно две белые птицы.
Похоже, его предположение о закрытых глазах вызвало у нее чувство неловкости. В этой непосредственной реакции было что-то неожиданно милое.
– Вы говорите, что у вас не было выбора, но в жизни мы все только то и делаем, что выбираем, – философски заметил Линдси. «Если только твой покойничек папаша не накинул тебе на шею петлю», – добавил он про себя. – С каждой вашей репликой я обнаруживаю, что все больше погружаюсь в дискуссию.
Какое-то время она неподвижно стояла, приподняв в немом вопросе изящную бровь, затем молча развернулась и вышла, сердито шелестя шелками. Линдси не стал ее удерживать. Общение с этой девицей развлекло его. От былого гнева почти ничего не осталось – разве что легкая досада. Но с этим уже ничего не поделать. Не в его власти изменить завещание отца, но оставить все как есть, не рискуя остаться без средств к существованию, он тоже не мог. Старый черт загодя выкопал яму, в которую Джонатан угодил уже после смерти родителя, и, пока он не придумает, как ему из этой ямы выбраться, жизни ему не будет.
Линдси
