кровожадные переговоры военных, доносившиеся из моего ПДА, внезапно вклинился характерный треск датчика радиации – сначала редкий и вкрадчивый, но с каждой секундой все более настойчивый и озабоченный.
Вот этого еще не хватало. Похоже, крупнокалиберной очередью из стены вместе с кусками кирпича вышибло нам на головы так называемую горячую частицу – точечный очаг мощного радиоактивного загрязнения. Прикоснувшись к ней, можно получить очень сильный ожог, в то время как всего в полуметре от нее будет фиксироваться лишь слегка повышенный радиационный фон. Поэтому в Зоне брать что-либо в руки, тем более поднимать с земли, не проверив предварительно дозиметром, особенно сразу после Выхлопа, очень опасно.
Горячие частицы остались в Зоне еще с самого первого взрыва 1986 года – тогда огромное количество ядерного топлива, выброшенное из пылающего реактора, в виде пепла обрушилось на окрестности. Те горячие частицы, что выпали широким фронтом, ликвидаторы дезактивировали или захоронили еще до конца XX века.
Однако собрать абсолютно все мельчайшие высокорадиоактивные крупинки, разлетевшиеся на десятки километров, застрявшие в кровлях домов, осевшие на мачтах линий электропередачи и утонувшие в озерцах, оказалось абсолютно невозможно – в первую очередь из-за чрезвычайно малой вероятности обнаружить эти точечные радиоактивные источники на расстоянии. Поскольку период их полураспада исчисляется сотнями лет, нарваться на такую дрянь запросто можно до сих пор. Конечно, Выхлопы не порождают новые горячие частицы – они просто бессистемно перемещают и перемешивают то, чего в пределах Периметра уже и так в избытке.
Повезло. Повезло, говорю. Вот вечно мне везет. Все шушукаются, что мне вечно везет. Им бы такое везение, придуркам.
Нет, на самом деле ухватить несколько лишних бэр радиации за пару минут до смерти не так уж и страшно, отразиться на моем здоровье оно уже все равно не успеет. Но если я планирую выбраться из пиковой ситуации живым, как обычно, то горячая частица в непосредственной близости от меня становится довольно серьезной дополнительной проблемой. Пять минут такого интенсивного облучения – и я гарантированно останусь без наследников.
Если же тормознутый пилот будет размышлять дольше да еще, чего доброго, решит взять нас с Паленым в плен, а для этого продержит под дулами пулеметов до прибытия штурмовой группы военсталов с Технопрома, лучевая болезнь последней стадии мне обеспечена. Вместо того чтобы мгновенно умереть сейчас от пули, я еще пару лет буду в страшных мучениях пачкать простыни в тюремном радиационном хосписе Славутича.
«Не жмись с ракетой, – между тем посоветовал моему пилоту какой-то щедрый урод, наверняка развалившийся сейчас в удобном кресле в диспетчерской безопасного Чернобыля-4, в тепле и сытости, целый и невредимый; под левой рукой – кофе с коньяком, на правом колене – симпатичная полуобнаженная девица, которую урод по-хозяйски обнимает за талию. Не знаю, откуда я взял девицу, но картинка диспетчерской встала у
