style="font-size:15px;"> – Потолки три с половиной, один не справишься, – пыталась вразумить его Наташа. – Давай хотя бы Генриха попросим подсобить.
– Нет.
– Родственников тогда. У твоего бати золотые руки, и он закодировался. Вдвоем вы управитесь за пару дней…
– Я все сделаю сам.
– Какой ты упрямый!
Если Ромчик что-то решил, то переубедить его было крайне сложно. Но возможно! Железные аргументы работали. И если бы у них горели сроки, он сам бы попросил помощи. Им же некуда было спешить, до родов оставалось еще несколько месяцев.
– Мне надоело жить в вечном ремонте, – не отставала от него Наташенька.
– А для меня удовольствие делать его не спеша. Мне кажется, сейчас лучшее наше время, и я хочу продлить его.
– Загнать ты себя хочешь! Учеба, работа, ремонт…
– И на все у меня хватает сил. Я вдохновлен и безумно счастлив.
– Я тоже хочу внести свою лепту в ремонт.
– Сшей шторы, – нашелся Рома. – Нам потребуются плотные, не пропускающие света. Но они не должны быть мрачными.
Она ухватилась за его идею. Быстро выбрав ткань (тоже без помощи мамы, сестры или Генриха), уселась за машинку. Ромка клеил, Наташа строчила, и оба наслаждались процессом. Безудержный секс остался в прошлом, теперь ребята кайфовали, создавая уют в своем доме. И никто им был не нужен, ни родственники, ни друзья.
Домой он возвращался бегом. Сегодня Наташа сообщила, что дошила шторы, и ждала Ромку, желая их, уже отпаренные, повесить. Он обещал явиться в восемь, но задержался на час, вот и мчался со всех ног. И, между прочим, не с пустыми руками. В ювелирном магазине, где он сегодня устанавливал торговое оборудование, в качестве премии Ромчику выдали украшение из серебра. Точнее, предложили несколько на выбор. Ему приглянулся двойной браслет с сердечком. Как потом оказалось, парное украшение. Если разделить его, получатся два браслета. У каждого по половинке сердца…
Но Рома и свое хотел подарить Наташеньке!
Он влетел в комнату, сжимая в руке коробочку с подарком. Первое, что увидел, – это шторы. Они лежали на полу. Гора тяжелого материала, плотного, неподатливого (ох и намучилась Наташа с ним), внушала страх. Почему, Рома понял позже…
В этой груде лежала Наташенька. Съезжавшаяся, будто безжизненная.
Как мертвая гусеница. Они сметали таких с подоконника осенью и удивлялись, откуда они на нем появились. Надуло с деревьев или птицы притащили?
Рома бросился к Наташеньке. Она была в сознании. С болью смотрела на свои окровавленные руки, прижатые к животу, и беззвучно плакала.
– Что случилось?
– Я не знаю, – пролепетала она. – Я упала и не могу встать.
– Ты что, полезла вешать шторы? – разгневался Рома.
– Нет, я просто их раскладывала, как в животе закололо. Я села, чтобы перевести дух, но больше не смогла разогнуться…
Рома
