было плюсом. Нельзя размякать и давать себя жалеть. Ни себе, ни другим!
– Раньше ты тоже из-за девочек дрался? – спросила Наташа.
– С чего ты взяла?
– Ответь.
– Нет, конечно!
– Конечно? – Ее глаза стали лукавыми. – То есть я первая?
Ромка молчал как партизан. Он на провокации не поддается!
Может, ему еще Наташеньке в любви признаться? Не дождется!
Или она просто над ним смеется? Издевается? Играет с ним?
– Спасибо, Рома, что заступился, – услышал он ее голос и тут же отбросил все глупости, что пришли в голову.
До дома Наташеньки добрались быстро. Или им только так показалось? От метро «Московская» шли пешком, а это прилично. Жила она тогда вместе с родителями и сестрой в той самой коммуналке на Рождественской. Вместе с бабушкой их было пять человек. Только через год семья Наташи смогла переехать в отдельную квартиру. Тоже тесную, двухкомнатную малогабаритку, но в ней хотя бы дети и родители могли разойтись по разным комнатам.
Расставаться не хотелось. Но нос Ромки еще больше распух, и стало трудно дышать.
– Езжай домой, встретимся завтра.
– Хорошо, – кивал он головой, но оставался рядом с Наташенькой.
– Позвонишь мне, как доберешься?
– Обязательно. И завтра утром. А днем я приеду, и мы пойдем гулять по набережной.
На том в итоге и распрощались. Но Ромка обещание не сдержал, когда он вернулся в свой район, на него напали. Скорее всего, Зубило с дружками, но это только догадки. Отбил Ромку сосед, старый ханыга, державший в девяностые весь Автозавод. Но серьезная ходка, тубик, синька, а главное, предательство корешей сломили некогда авторитетного мужика. Он просто доживал свой век, ни с кем не общаясь. Но за Ромку вступился. Поэтому после того, как тот вышел из больницы, никто больше к нему не цеплялся.
… А Наташа тем временем уехала с семьей на юг.
Об этом Ромка узнал от очкастого паренька с узкими плечами, брюшком и невероятными волосами: рыжевато-русыми, волнистыми, собранными в хвост на макушке. На Мончаге за такую прическу пацану прилетело бы тут же. Да и в центре за нее можно было отхватить, стоило только свернуть с туристических улиц во дворы.
– Фигасе у тебя прича, – не сдержался Ромка. У него рука была загипсована, а бровь зашита, но он уже отлично себя чувствовал.
– Что, прости? А, ты о волосах! Я, может, мню себя Самсоном… – И усмехнулся надменно. – Но где тебе знать, кто это?
– Герой мифологии. Его сила заключалась в кудрях.
– О, начитанный гопник. Надо же.
– Нарываешься? – Почему-то «Самсон» не вызывал в Ромке раздражения. – Хочешь без волос остаться? Могу устроить.
Он шутил, но парень этого не понимал. И все равно продолжал хамить:
– Рука не отсохнет? Смотрю, одна уже недееспособна. Кого-то до меня стричь намеревался?
Ромка замахнулся ею. Бить парня он не собирался. Даже пугать. Он скорее шутил. Но тот вдруг сжался
