чтобы о ней трезвонить и повторять по утру иль вечеру! Не в том, говорю я вам! Не грязни рубаху понапрасну, вот мой вам посыл! Одна она у тебя, а потому береги! А если загрязнится, спросите вы? А у кого она чиста, спрошу я вас? У меня ли? Да я пальцем укажу в любого и точно в пятнышко иное попаду, а кто в меня укажет, и тот прав будет! Нет среди нас чистых, а кто громче всего кричит о святости своей, тот как свинья грязь любит! Иное пятно отряхнуть можно и идти далее, а другое во век не ототрешь! Но чище каждый стать может, и не проговариванием благодарностей, а делом! Поступком! Работай честно, обман присеки, о родных и соседях побеспокойся и помоги им, не ради чего-то взамен, а ради доброты и пользы! А благодарности Ишке произнеси, но тогда, когда время будет, когда дело приятное завершишь, пусть наградой для души твоей станет то тепло от благого поступка! А теперь гуляйте, и пусть смех наполнит всю округу, да так, что даже Потерянный бог его услышит!
Лишь замолчал Врон, закончив свою речь, как в тот же миг наполнился воздух шелестом, от которого ничего иного слышно не было. В одно мгновение, по мановению его руки, в воздух, со стен храма Ишки, сорвались сотни брюхосветов и полетели к людям, с замиранием слушающих главу Пятачка, стоящих на крышах домов и в переулках. Огромное, светящееся и буквально теплое облако нахлынуло на людей. Смех и веселые крики тут же нарушили тишину, сковавшую площадь! Брюхосветы, точно несуразные толстые коты с крыльями, липли на всех и каждого, щекотя лапками головы, носы и уши и при этом глухо и любя бурчали. Особенно рады снизошедшему представлению были дети, которые с особым энтузиазмом обхватывали светящихся жуков, а самые маленькие даже едва парили над площадью, держась за крепкие лапы удивительных созданий! Продолжалось это буквально несколько минут, а после брюхосветы вновь взлетели в воздух и разлетелись в ночи кто куда. Большинство решило все же вернуться к святодреву, но другие улетели в сторону леса, походя на тлеющие искры, выстрелившие из трещащего костра.
– И отпустите плененных брюхосветов, – добавил Врон уже в сторону развеселившейся толпы, – им не хлеб ваш нужен.
Слова его утонули в гомоне, но он словно бы и не был против, вновь исчезнув внутри храма.
Глава 7. Слова в ночи
Взгляд Гира, покачивающегося в телеге, был устремлен на уши впереди идущего животного, тянущего поводья. Мухи то и дело атаковали уши рябого коня, а тот только и мог, что отмахиваться ими и трясти головой, при этом продолжая тянуть телегу. Белый конь с коричневыми пятнами по всему телу был сильным и спокойным, а потому Гиру, единолично восседающему на краю телеги на бочках с рыбой из деревни Лужи, практически не приходилось править животным, которое прекрасно знало дорогу.
Летний зной клонил в легкую дремоту, и за время пути Гир успел пару раз вздремнуть, сам того не замечая, как проваливается
