загнанным в рамки судьбы, которую он не выбирал, и зеленые сестры говорили, что ему нужна наша вера, чтобы получить свободу.
Теперь все здание, в углу которого мы ютились в детстве, принадлежит Руби. Но мы обе до сих пор помним и никогда не забудем, каково это – подскакивать от каждого шороха, опасаясь, что сейчас у нас все отберут. Мы поклялись, что подобного в нашей жизни больше не случится.
Руби строила свою империю, приложив всю силу и упорство. Она никогда не останавливалась, никогда не колебалась. Большинство людей не обладает и долей этих качеств.
Я сейчас старше, чем она была, начиная дело, но она все еще не считает меня взрослой.
Мне, как и нашему богу, нужна вера. Это укрепит меня, сотрет клеймо вечной младшей сестры – ее младшей сестры.
И вот я подаю идею, которая заставит обратить внимание на мои слова, приглядеться и увидеть, что я выросла.
Макеан – бог игры и риска, и с его помощью я начну сегодня вечером самую важную партию в жизни.
Делаю глоток из бокала, слизываю с губ сахар.
Сегодня сестра впустит меня в свой мир.
Я очень этого жду.
Через полчаса у двери появляется Джуд. Он выглядит так, словно Дазриэль вытащил его из канавы: черные волосы всклокочены, на темной щеке запекшаяся кровь. Один из охранников поворачивается и заглядывает внутрь помещения. Перехватив его взгляд, я качаю головой. Он выталкивает Джуда обратно, тот недовольно хмурится, но все же уходит.
Я обхожу стойку, ставлю пустой бокал и улыбаюсь девушке-бармену, давая понять, что ни вина, ни чего-то другого не требуется. Путь мой лежит дальше за перегородку, в кухню. Я вздрагиваю от резкого контраста приглушенного освещения и тишины клуба с ярким светом, грохотом кастрюль, шумом рабочего помещения. Не говоря уже об окриках шефа из Фонтеска и его помощников.
Я пробираюсь вперед ко второму выходу из здания, который ведет в грязный и неприглядный переулок, где ждет Джуд. Он стоит, скрестив руки на груди, и сердито смотрит исподлобья. Позади стоит Дазриэль. Его мускулистые руки сложены, видны магические рисунки, а выражение покрытого шрамами лица, как всегда, безучастное. Порой я задаюсь вопросом: что, интересно, должно произойти, чтобы это выражение поменялось?
С головы до ног оглядываю Джуда. Одежда его знавала и лучшие дни, к тому же он весь в поту и перепачкан кровью, но все же я молча отступаю назад, позволяя ему войти. Мы с Джудом редко разговариваем, но я знаю о нем больше, чем он думает. Как же иначе, ведь он часть моего плана.
Толстый ковер в коридоре, ведущем в апартаменты Руби, заглушает наши шаги. Слышу, как у него сбивается дыхание. Он хочет заговорить, но не решается, хочет спросить, что произошло, но вовремя решает, что лучше промолчать. Он достаточно умен, чтобы не желать признавать, что может чего-то не знать. Дазриэль молча идет следом. Может, мечтает что-то сломать?
– Бой прошел удачно? – через плечо обращаюсь я к Джуду.
Его
