они идти на фронт. Один плакал. Говорит мне: “Матка, помолись за меня” и на икону кажет. Я и вправду помолилась: “Чтобы тебя, окаянного, убили”».
Добрым был русский народ. Это всякий знает. Умел он жалеть, умел снисходить. Немцы совершили чудо: выжгли они из русского сердца жалость, родили смертную ненависть. Старики и те хотят одного: «Всех их перебить». Некоторые из них три месяца тому назад еще были слепыми и глухими. Один встретил наших с куренком, кланяется, говорит: «Дураков вы принимаете? Дурак я. Шли немцы, а я думал – мне что? Мы люди маленькие. А они внучку мою угнали. Так и не знаю, где она. Корову зарезали. С меня валенки сняли, видишь, в чем хожу. Курицу одну я от них упрятал. Как услышал, что уходят, – затопил печь, старуха для вас зажарила. Спасибо, что пришли…» Стоит и плачет. А в душе у этого сем и десятилетнего деда – та же ненависть, что у всех нас.
Дом старика не сожгли – не успели. Много домов спасли красноармейцы от огня. За Малоярославцем наши наступали быстро, и немцы, откатываясь, не успевали выполнять приказ – все уничтожать. В одном селе «факельщики» уже выгнали всех из домов, а тут услыхали пулеметную очередь и убежали. Деревня уцелела. В другом селе подожгли один дом, потом показались наши лыжники – немцы удрали. А пожар наши погасили. Не только дома спасли бойцы – жизни. Я видел приговоренных к расстрелу – их не успели расстрелять. Тащили девушку с собой – испугались, бросили. Каждый красноармеец может написать своим: «Я спас от огня русский дом. В этом доме теперь живут русские. Будут там расти дети. Вспомнят и про нас. Я спас от веревки русского человека. Его вели к виселице. Номы подоспели». Не только родину спасает боец, он спасает еще такое-то село – Лукьяновку, или Петровское, или Выселки. Он спасает такого-то человека – пастуха Федю, лесничего Кривцова, учительницу Марию Владимировну. И каждого бойца благословляют теперь в освобожденных домах спасенные люди.
По скрипучему снегу едут в санях крестьяне, торопятся – скорей бы повидать свой дом. Еще недавно они шли на восток суровые и скорбные. Теперь, улыбаясь и жмурясь от яркого, залитого солнцем снега, они идут на запад.
Их обгоняют бойцы. Они тоже торопятся: выбить врага из Медыни. Этот город рядом. Его обошли. Его сжали. Завтра заплачут от радости люди и камни еще одного освобожденного города.
Пусть в Малоярославце люди радуются – сегодня снова начала работать электростанция, и в домах светло. Пусть в Боровске вставляют в рамы стекла – люди наконец-то отогреются. Пусть в Ильинском колхозники выветривают и чистят загаженные немцами дома. Все это позади. Красная Армия идет вперед, и она смотрит вперед. Она думает не о Малоярославце, не о Боровске. Она думает о Вязьме, о Смоленске. Перед ней люди, которых нужно спасти от смерти, – русские люди. И по пояс в снегу, не зная усталости, идут вперед любимцы России.
14 января 1942
Преступление и наказание
В одной из сожженных деревень под Можайском можно увидеть назидательную картину:
