Не оставь меня, Боже мой!. Е. Б. Глушаков

      Есть на Востоке подле чёрных гор

      Унылый край, где не смеются дети.

      Там среди бела дня приходит вор,

      Там узнают щекою о рассвете.

      Там женщины послушны и легки,

      В чём убедиться, кажется, могли вы;

      Там ходят, задирая кадыки,

      И лица настороженно-пугливы.

      Вы там живёте и уже давно.

      Но зрячими считаетесь, поскольку,

      Под вечер возвратившись из кино,

      Найдёте столик с ужином и койку,

      Не пронесёте трубку мимо рта,

      Не забредёте мимо сквера в рощу…

      Таращите глаза, но лишь на ощупь

      Почувствовать способны – красота!

      И ближнего шутя перешагнёте,

      Опять же доказав, что зрячи вы;

      По зрячести своей – и без любви:

      Сучок в чужом глазу всегда найдёте.

      – А солнца в небе не было и нет! —

      Так вы другим слепцам твердите смело.

      Когда же яркий вспыхивает свет,

      Брезгливо соглашаетесь – пригрело…

      Нас из глины, из глины слепили,

      Потому и таращим глаза,

      И бредём вереницей – слепые,

      С кем-то ссорясь, кому-то грозя.

      Умилением бельма слезятся,

      Приоткрыты слюнявые рты

      И на брань, и на смех оборванца,

      И на окрик чумной пустоты.

      О ночлеге ли жалобно просим,

      Или ищем пролома в стене,

      Но привратницей изгнаны в осень,

      Ковыляем по мёртвой стерне.

      Лишь бы в рот не забили подошву

      И увядших не вырвали век,

      И, шутя, не поставил подножку

      Мимохожий дурной человек.

      Поводырь наш и трезв, да не слишком.

      Над убогой артелью смеясь,

      Шебутной и зловредный мальчишка

      Завалил-таки братию в грязь.

      Так бредём, спотыкаясь и плача,

      Подбородки худые задрав,

      И чужая нам светит удача

      Сквозь листву разогретых дубрав.

      И обобраны лихостью ветра,

      Ковыляем – слепец за слепцом…

      Но нежнейшую музыку света

      Сладко чуять дрожащим лицом.

      Как наша жизнь хрупка! Одно лишь слово —

      И счастлив я… Но вот ещё одно,

      И сделался уже несчастным снова;

      Едва поднявшись, вновь иду на дно.

      Любое переменами чревато:

      Завял ли фикус, выцвел ли пиджак,

      К стене ли хулиганами прижат,

      Патрон застрял ли в диске автомата,

      Жену ли часом раньше навестил,

      На службу ли пришёл минутой позже…

      Поэтому – и жалки, и ничтожны,

      И нет у нас ни мудрости, ни сил.

      Волка приручили – стал собакой,

      Грифа – доживает индюком;

      Ну а ты, что был орлом, не каркай,

      Будто с небом коротко знаком.

      Сбитому

Скачать книгу