смотрели на подругу. Темно-бордовый галстук был засунут ему в рот. Нижняя челюсть неестественно широко отставала от верхней.
На столе перед ними покоился могильный венок. Пыльные, будто присыпанные землей цветы создавали атмосферу тоскливой мрачности.
Что значат все эти комнаты? Кто стащил сюда кукол, сделал мастерскую в жилом доме? И зачем?
Я на цыпочках вышел. Из следующего помещения раздавались ритмичные щелчки, стук и глухие удары. Шум издавали вращающиеся барабаны стиральных машин. За дверцами-иллюминаторами мелькало разноцветное тряпье. Гулкое дребезжание вибрацией разносилось по полу.
Машинки стояли друг на друге в три ряда, верхний упирался почти в самый потолок. Наверное, забирались туда по лестнице. Я притворил дверь и повернулся к ней спиной. Уверенность, что я нахожусь в обычном общежитии, таяла на глазах.
– Хранители – это типа люди, которые живут на границе с Потусторонним. А Институт – их особое ведомство. Понапридумывали, блин…
– Зачем они нужны?
– Для контроля. Думают, раз загнали Духов под землю, то все. А они – хоп! – и в личинку.
– Она открывается с помощью ключей?
– Типа того. Только нужно спрятать живую душу.
Из-за стены напротив раздавались голоса. Полная неразбериха.
– Ты, Темников, конечно, гений-все-дела, но я не понимаю, как можно ключом запереть то, что даже на руке не взвесить!
– Вырастешь – узнаешь.
– Куда уж расти-то?
Слова звучали неловко, механически, как если бы говорившие не знали языка, а просто повторяли заученные фразы наизусть.
Механически…
Души. Дети… Люди в метро смахивали на манекены, заводных кукол.
Я рванул навстречу с полной уверенностью, что снова увижу их. В тот момент я не понимал еще, что буду делать, но отчаянное желание застать говоривших врасплох перевесило растерянность.
Дверь открылась.
Я стоял на пороге, по всей видимости, общежитской кухни. Пол устилали квадратики выцветшего пестрого ламината. Вдоль правой стены тянулись ржавые рукомойники, слева выстроились пять или шесть плит. Возле одной замерли двое студентов – чем-то неуловимо похожие между собой рыжеволосый парень и девушка. На конфорке перед ними грелась большая кастрюля, из которой торчала поварешка.
Студенты внимательно наблюдали за ней, как будто чего-то ждали, но на скрип петель синхронно обернулись.
– Кого потерял? – спросила девушка.
Фигура ее походила на волну: дугообразная ссутуленная спина и выдающийся вперед плоский живот. Лицо пестрело крупными веснушками – даже издалека их рисунок проступал очень четко. Девушка зевнула, сделавшись похожей на выгибающуюся кошку, и облизнула губы. Глаза ее бесстыдно горели.
– Где здесь этот, в мантии? – Я изобразил одеяние
