ладони на сиденье смотрелись отчетливо и очень жутко. Кукла исчезла – может, выпала ночью?
Я посветила телефонным фонариком в темноту под диваном. Даже пыли нет, но… Свет выхватил в глубине бесформенную кучку тряпья. Я запустила руку в щель, примерилась, схватила наугад что-то мягкое, толкнула наружу.
Возле моих ног на полу лежала изуродованная, наполовину превратившаяся в труху кукла. Тряпичное тело сморщилось, ссохлось, ткань затвердела, сделавшись ломкой. Одежда напоминала выцветшие древние лоскутки и пахла разложившимися половиками. Ее покрывала россыпь зеленоватых плесневых пятен – как на залежавшейся корке хлеба.
Я с отвращением обтерла пальцы о штаны. Истлела. Сгорела без огня. Но как?
Кто-то заходил сюда ночью, пока мы все спали. Кто-то сжег куклу. Или подменил ее. Тот, у кого были ключи. Кто незаметно проник вчера в квартиру, выманил Василиску и запер дверь. Кто-то неуловимый, как дух.
Я вздрогнула и выпрямилась, тревожно осматриваясь. Из следов чужого присутствия в комнате было не только странное пятно. Пропали рамки с семейными фотографиями – штук пять, если я правильно помню, висели возле письменного стола. Мама так старательно пыталась придать комнате младшей дочери уют, что казалось, будто мы вообще никуда не переезжали. Каждая мелочь, каждый предмет лежали на своих местах.
И вот теперь рамки исчезли. Может, родители взяли на допрос? Но зачем им фото из летнего лагеря, с моря, со школьного концерта? Из угла комнаты на меня взирала голая белая стена. На свежей краске виднелись прямоугольные потертости – такое бывает, если рамка провисела много лет, и под ней образовалось светлое, не тронутое временем, светом и прикосновениями пятно.
Снова пятна. Откуда взяться им в новой квартире?
По спине пробежали мурашки, я попятилась в коридор. Повеяло потусторонним холодком. Меня впервые пугала простая комната. Даже будучи маленькой, я не боялась оставаться дома. Спала одна, если родители задерживались на работе. Никогда не пугалась тени от окна, стула с одеждой. Не придумывала сказок, будто в шкафу завелся монстр, потому что свято верила: в родной квартире со мной ничто не может случиться.
В родной…
Я попятилась из комнаты.
В коридоре взгляд упал на дверцу шкафа. Из-за курьерской сумки та плохо закрывалась, оставляя узкую щель. Только ли из-за сумки?
Сердце екнуло. Я проскользнула на кухню, достала из кармана мобильник, набрала мамин номер. Тревожные гудки эхом отдавались в затылке. Мне казалось, прошла целая вечность, прежде чем она ответила.
– Алло, мам?
– Да.
По голосу я не понимала, злится она или сдерживается, чтобы не заплакать.
– Тут в комнате… у Лиски. Ее кукла испортилась за одну ночь. И рамки с фотографиями исчезли.
– Какие рамки?
– Которые висели над столом…
– Мы могли не распаковать их еще. Ты только за этим звонишь?
– Только
