вечером граф рано ушел от меня и закрылся у себя в комнате. Я собрался с духом, быстро поднялся по винтовой лестнице и выглянул из окна, выходящего на юг, надеясь выследить графа – там явно что-то затевалось. Цыгане по-прежнему размещаются где-то в замке и чем-то явно заняты: время от времени до меня доносится глухой звук, будто орудуют мотыгой или лопатой. Они, наверное, заметают следы. Видимо, это последний этап какого-то жуткого преступления.
Пробыв у окна около получаса, я заметил какое-то движение в окне графа. Слегка отпрянув, я стал внимательно следить и наконец увидел хозяина замка. И на этот раз был потрясен – он надел мой дорожный костюм, а через плечо перекинул тот самый ужасный мешок, который, помнится, унесли с собой кошмарные женщины. Ясно, на какое дело он отправился и к тому же в моей одежде! Вот, значит, каков новый злодейский замысел графа: его примут за меня, тем самым он убьет сразу двух зайцев – в округе будут думать, что я сам отсылал свои письма, а любое совершенное им злодеяние местные жители припишут мне.
Меня охватила ярость, ведь все это действительно может случиться, я же заперт здесь, как самый настоящий заключенный, хотя и лишен защиты закона – элементарного права, которым пользуется любой преступник.
Решив дождаться возвращения графа, я довольно долго сидел у окна. Потом в лучах лунного света заметил странные мелькающие пятнышки вроде крохотных пылинок. Кружась, они то и дело собирались в легкие облачка. Наблюдая за ними, я постепенно успокоился и даже постарался поудобней устроиться в оконном проеме, чтобы полюбоваться этой игрой природы.
Жалобный вой собак где-то далеко внизу, в долине, скрытой от моего взора, заставил меня вздрогнуть. Он становился все громче, а витающие в воздухе пятнышки принимали новые формы, танцуя в лунном свете под эти звуки. Меня неодолимо потянуло откликнуться на этот смутный зов, в моей душе пробуждались какие-то неясные, полузабытые чувства… Гипноз! Пятнышки кружились все быстрее. Лунный свет, казалось, трепетал, когда они проносились мимо меня и исчезали во мраке. Постепенно сгущаясь, они приняли форму человеческих фигур. Тут я встряхнулся, вскочил и с криком опрометью бросился бежать: в призраках, проступивших в лунном свете, я узнал тех трех женщин, жертвой которых мог стать. И лишь оказавшись в своей комнате, куда не проникало лунное сияние и где ярко горела лампа, я почувствовал себя в безопасности.
Часа через два я услышал какую-то возню в комнате графа, потом резкий, мгновенно прерванный вопль. Затем наступило молчание, глубокое и ужасное. Я похолодел, сердце заколотилось. Кинулся к двери – заперта! Я – в тюрьме, скован по рукам и ногам. Нервы мои не выдержали – в отчаянии я заплакал.
И тут во дворе раздался душераздирающий женский крик. Я кинулся к окну, открыл его и сквозь решетку увидел женщину с растрепанными волосами. Она припала к воротам и схватилась за сердце – после быстрого бега. Заметив меня в окне, она бросилась вперед и пронзительно закричала:
– Изверг, отдай моего ребенка!
Упав
