торчали из густых молочных клубов. Ни ветер, ни дождь не причиняли туману никакого урона. Правда, на самую дорогу он не выползал, нависая с обеих сторон неровными лохматыми стенами. Поезд словно пробирался по горной тропе, укутанной облаками, где нелегко угадать, что скрывают клубы – пропасть или отвесную стену. Лишь иногда над дорогой возникали сосновые лапы и с шорохом гладили проползающие мимо бочки.
Волошек задумался об обитателях Хмарной Стороны. То есть, получается, у них нет ни закона, ни веры, ни даже традиций. В таком случае они не многим отличаются от зверей, следуя больше инстинкту, нежели опыту, который быстро стирается туманом. Однако не всё так просто. Некий стержень, некая основа у туземцев должны были сохраниться, иначе они перестали бы быть людьми. Вот ещё одна загадка Покрова пополнила список тайн. И вряд ли список этот до конца похода станет короче.
Природа тумана вызывала размышлений не меньше, чем его обитатели. Кто и с какой целью укрыл чарами огромный кусок леса? Скрывается ли в дебрях нечто вредоносное, злое, или же Хмарная Сторона только барьер на пути непрошеных гостей?
Волошек попытался выяснить это у Априкорна. Тот всё время беспокоился – не подцепил ли кто случаем заразы, пока пьянствовали с упырями, часто подсаживался то туда, то сюда, и осматривал наёмников. Однако никаких тревожных симптомов не находил.
Пока колдун занимался напарником, Волошек и задал вопрос.
– Нарочно его никто не ставил, – ответил Априкорн, проверяя у Рыжего пульс. – Думаю, это нечто вроде помойной ямы, куда собрались ошмётки магии, той, что создала Покров. А вот дорогу через Хмарную Сторону торили колдуны уже на моей памяти. Когда понадобился безопасный проход.
Безопасной дорога вовсе не выглядела. Жуткие огромные кошки шныряли туда-сюда, возникая и исчезая в тумане. Ни одна из них не заинтересовалась конвоем. Гулять под открытым небом тварям, похоже, не нравилось, и они предпочитали не задерживаться на дороге больше необходимого.
Пробивались из тумана и странные звуки. Нечто ритмичное, тихое, как шорох дворницкой метлы по утрам, а иногда резкое, как скрежет разрываемой жести. О природе звуков даже догадок не возникало, лишь спинной мозг отзывался волной панического ужаса.
Зато ночью звук пронёсся знакомый. Впрочем, от этого он не стал менее жутким. Точно такой же вой слышал Волошек в Голосеевском лесу, накануне отправки конвоя. И тогда, и теперь он не вызывал ничего кроме страха, и особенно сильно напугал черниговских братьев. Те крестились без перерыва, словно две мельницы в хороший ветер. Вслед за ними каждый призвал на помощь своих богов.
Вой то приближался, то отступал, и создавалось ощущение, будто кто-то или что-то следит за конвоем, не желая отпускать добычу, но и не решаясь пока напасть.
Всю ночь никто не сомкнул глаз, а, учитывая, что и предыдущие сутки наёмники провели без сна, к утру все здорово вымотались.
Результат не замедлил сказаться.
Очередная
