потому, брат, что так смеются над тобой боги. Ты разгневал их. Ты можешь лгать мне, можешь лгать всему Риму, но тебе не под силу обмануть богов.
– Боги на моей стороне! – крикнул Ромул. – Это ты все портишь, ты сводишь на нет всю упорную работу. А потом еще смеешь смеяться надо мной!
Обуреваемый яростью, Ромул схватил железный совок и бросился на брата.
Раньше близнецы были равны в силах, и никто не имел преимущества. Теперь перенесший пытки Рем стал слабее брата, но в руках у него было более опасное оружие, и это опять уравнивало соперников. Кроме того, ярость Ромула делала его неловким. Он бешено размахивал лопатой, подставляя себя под нож, а полученные скользящие порезы повергали его в еще большее бешенство. Несколько раз и ему удалось достать Рема лопатой. Один удар оказался так силен, что даже сбил его с ног, но Рем тут же вскочил и снова принял стойку с ножом в руке. Наконец Ромул исхитрился попасть по руке и выбить нож.
Лопата взлетела над головой безоружного Рема, и все затаили дыхание, с ужасом ожидая развязки. Но вместо того чтобы ударить, Ромул издал крик, отбросил свое оружие и схватил Рема за горло. Сцепившись, братья покатились по земле.
Потиций схватился за грудь. До этого момента он и вправду боялся, как бы кто-то из братьев не убил другого, но теперь появилась надежда, что этого не случится. Голыми руками убить человека не так-то просто – глядишь, покатаются по земле, выдохнутся, успокоятся и образумятся.
Обратив ладони к небесам, он стал молиться Геркулесу о мирном исходе поединка и вдруг увидел, что Пинарий тоже стоит с раскрытыми ладонями, бормоча молитву. Он тоже обращался к Геркулесу – но с какой просьбой?
Близнецы катались по земле. Преимущество переходило от одного к другому: они обменивались неистовыми ударами, порывались душить один другого, надавливали пальцами на глаза.
В тот день была очередь Рема носить железную корону. Она плотно сидела на его голове и не сваливалась даже во время поединка, пока Ромул, внезапно потянувшись, не сорвал ее с головы брата. Рем вскрикнул и попытался отобрать корону. Каждый из близнецов ухватился за нее обеими руками. Они дергали ее туда-сюда и в результате, ничего не добившись, застыли друг перед другом на коленях, вцепившись в железный обруч с такой силой, что побелели костяшки. Кровь сочилась из пальцев, окрашивая корону в красный цвет.
Неожиданно Рем утратил хватку, выпустил корону и опрокинулся назад. Опрокинулся и Ромул, но мгновенно снова поднялся на колени и, обеими руками вознеся над упавшим навзничь братом доставшуюся ему корону, изо всех сил обрушил ее Рему на голову. Потиций, все это время продолжавший неистово шептать молитвы, услышал страшный звук ломающегося черепа – резкий хруст, подобный хрусту сломанной в зимний день промерзшей ветки. Удар по голове Рема был настолько силен, что оставил в черепе вмятину величиной с кулак.
Тяжело дыша и дрожа от напряжения, Ромул на миг задержал взгляд на лице Рема, с трудом поднялся на ноги, надел на голову окровавленную корону и, шатаясь как пьяный,
